Полет инженера Андре - [2]
- Но? - вставил я.
- Ему понадобилось непременно защищаться, он захотел оправдать свою трусость. И решил напасть на Андре. Вот чего мы не можем понять и простить. Он обвинил Андре в недостаточной компетентности и небрежной подготовке. Экхольм не ушел без шума со сцены. Он многого боялся, но сильнее всего был страх перед судом потомков. И он стал предателем. Написал вероломные письма жертвователям - Альфреду Нобелю и гётеборжцу Оскару Диксону. И настоял на никому не нужных официальных дебатах с Андре в Физическом обществе.
- Двадцать шестого сентября, - сказал я.
- В тот день, - заключил мой друг из строительного департамента, поднимая свой бокал, - стокгольмцы могли лицезреть двух в корне различных людей: большого человека и маленького человечка.
- Возможно, он написал письмо также и третьему из главных меценатов, сказал я. - Иначе говоря, королю. Да только монархи обычно молчаливы и сдержанны.
- Кстати, когда вы осуждаете доктора Экхольма, - продолжал я, - вы забываете одну интересную вещь. А именно, что с его выходом из игры освободилась вакансия, теперь Андре нужно найти замену, третьего человека, который сможет полететь с ним на следующее лето. Вряд ли найдется много желающих парить в воздухе между небом и льдами.
Взбодренный пуншем, я составил спинками два стула, снял пиджак и взялся правой рукой за гнутые перекладины.
После чего под аплодисменты присутствующих я сделал то, что гимнасты называют горизонтальной стойкой на одной руке
- Сколько ты так можешь выдержать? - спросил кто-то
- Смотря сколько мне будут платить за минуту, - ответил я. И добавил Я отдал бы пять лет жизни за то, чтобы участвовать в полярном перелете Андре в следующем году
Кто-то сдернул с меня правый ботинок и пощекотал мне пятку. Я потерял равновесие и соскочил на пол. Тут-то я и ушиб маленький палец, задев им полуоткрытую дверь.
Мизинец распух, это смахивало на большой синий нарыв.
Все сулило раннюю зиму. Мостовые и тротуары покрыла пелена холодного снега, он поскрипывал под башмаками, колесами и полозьями Небо было ясное, солнце не грело, над крышами домов стояли колонны дыма
Нога болела, мне было трудно ходить, но я ни куда не спешил и даже мог позволить себе зайти в паноптикум на Кунгстредгордсгатан.
Восковая фигура Андре всегда производила на меня странное, почти отталкивающее впечатление, несмотря на отмеченное прессой портретное сходство гладкие волосы с пробором над левым глазом, твердые скулы, усы, закрывающие верхнюю губу и уголки рта, энергичный нос, нахмуренные брови, соединенные глубокой поперечной складкой на переносице.
Панорама Андре была открыта в паноптикуме три года назад, сразу после его одиночного перелета на аэростате "Свеа" в штормовой октябрьский день через Ботнический залив у Аландских островов.
На кукле была та самая одежда, в которой Андре совершил свой полет. Говорили, будто он продал ее и научные приборы, пострадавшие при бурной посадке, кабинету восковых фигур за тысячу с лишним крон наличными.
В этот ранний час в паноптикуме было мало посетителей. Молодая девушка на контроле могла спокойно оставить свою конторку. Она подошла ко мне, приветливо улыбаясь.
Да, совершенно верно, я не первый раз в паноптикуме.
- Я все пытаюсь представить самого себя в виде такой восковой куклы в ту минуту, когда я - или кукла - водружаю шведский флаг на северном продолжении земной оси, - сказал я.
Она рассмеялась. Потом смерила меня глазами и заявила, что такая кукла обойдется недешево Воск стоит немалых денег, даже если подбавить в него сала и стеарина.
Она явно не знала, как делаются куклы.
Патентное бюро, или Королевское управление патентов и регистрации, как его именовали с прошлого года, помещалось на площади Брюнкеберг.
Извозчики, ожидающие седоков, уже начали строить свою традиционную снежную хижину возле большой водоразборной колонки, фундамент из плотного снега был готов, и теперь они поливали его водой для крепости Впрочем, они трудились без особого рвения, хорошо зная, что первый снег вернее всего быстро стает.
В патентном бюро меня принял инженер по фамилии Кюйленшерна, он попросил меня подождать, так как Андре занят с другим посетителем.
В пытливом взгляде Кюйленшерны угадывалось любопытство, и после обычных вступительных реплик он спросил, не ищу ли я места.
- Да, в известном смысле, - ответил я
- Я ближайший помощник главного инженера Андре, - сказал он, - но я не слышал, чтобы у нас открылись новые вакансии.
Кюйленшерна проводил меня в кабинет Андре, потом вышел, пятясь, и закрыл за собой дверь.
- Инженер Кнют Френкель? - спросил Андре.
- Да, - ответил я
- Садитесь, пожалуйста - Он указал ручкой на потертое, расшатанное кресло, стоявшее перед его большим письменным столом
Я сел.
- Прошу извинить меня, - продолжал он, - мне надо сперва сделать кое-какие записи. Это займет всего несколько минут.
Он наклонился. Перо заскрипело по бумаге Портретное сходство с восковой куклой в паноптикуме в самом деле было очень велико, но я заметил также небольшие явственные отличия сетка мелких морщин под глазами, поперечные складки на лбу, седые волосы, особенно на висках, слегка впалые щеки, кривая складка между ртом и подбородком, признак забот или обманутых надежд, и очевидные следы усталости, которые затруднительно описать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Константина Колотова, современного российского путешественника, отправившегося в кругосветное путешествие на велосипеде, приглашает читателя разделить этот дальний (и до сих пор продолжающийся) путь по величайшим точкам планеты Земля. Настоящая книга призвана показать, что мир бесконечно глубок и прекрасен.
До сих пор Япония для нас – это страна, лежащая за пределами наших представлений о мире, за гранью действительности, обитель сновидений. Писатель Марина Москвина и художник Леонид Тишков побывали в Токио, Киото, Наре, прошли по тропинкам поэта Басё, медитировали в монастырях, поднялись на Фудзи – так родилась эта головокружительная книга, где сквозь современность просвечивает образ древней Японии, таинственной земли, по которой бродят тени дзенских Учителей, где звучат и поныне голоса мастеров японской поэзии, бросивших вызов не только поэзии о любви, но и самой любви…
В этой книге россиянка, много лет прожившая и проработавшая в Японии, рассказывает о том, чего нельзя узнать из обычных путеводителей, на что вы вряд ли обратите внимание, даже приехав в Японию в качестве туриста. Как сильно на самом деле отличается японский менталитет от русского и с какими курьезами пришлось столкнуться автору лично и почему.
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
В этой книге все просто. Никаких “поверните направо, а потом налево”, “здесь вы можете купить магнит, а здесь нет”, “вам стоит посетить историческую постройку никто не помнит какого века”. Об этом много написано и сказано, достаточно заглянуть в Google. Мы с Саньком вернулись из Италии с огромным багажом и ручной кладью крутых эмоций, знакомств и приключений, которыми захотелось поделиться. Написанное ниже будет полезно для начинающих путешественников, любителей приключенческих историй и всех тех, кто не прочь посмеяться над чужими провалами.