Полет бабочек - [8]

— Нет!

Ома роняет носовой платок и прячет лицо в юбки, наклоняясь, чтобы поднять его. Это невыносимо — признать, что муж может быть душевнобольным.

— Я не пойду на это, — заявляет она.

— В таком случае наберитесь терпения, — говорит доктор.

Она видит, что глаза его полны жалостью к ней, и от этого становится тошно. Это тот самый взгляд, который ей уже приходилось видеть у других людей, и он ей никогда не нравился. Она поднимает выше подбородок — этот взгляд обижает ее, пусть даже, возможно, за ним скрываются добрые чувства. Она совсем не знает этого человека; и он, кроме того, что лечил ее прошлой зимой от кашля, не знает о ней ничего.

— Не трогайте его, — продолжает он. — Оставьте его как есть. Может, все, что ему нужно, — это забота любящей жены. Он целый год пробыл в джунглях, миссис Эдгар, вдали от всех благ цивилизации. Старайтесь общаться с ним в деликатной форме. Когда он немного отдохнет, сделайте так, чтобы он занимался тем, что любит. Ему нравится музыка?

Софи согласно кивает.

— Гулять в парке? Что-нибудь в таком духе, миссис Эдгар. А если захотите обследовать его голову, можете поместить в больницу…

— Нет.

Она улыбается ему через силу.

— Думаю, до этого не дойдет. Благодарю вас, доктор Диксон. Постараюсь набраться терпения, как вы говорите. Я уверена, мы найдем какой-нибудь способ общения.

Глава 2

Белем, Бразилия, 18 октября 1903 года

Моя дорогая Софи!

Наконец-то могу тебе написать. Путешествие морем из Лиссабона заняло меньше времени, чем я предполагал, но порой мне казалось, что ему не будет конца. Когда море становилось особенно неспокойным, я по нескольку дней не выходил из каюты — так мне было плохо. Не могу в точности передать, что это за чувство — когда ты скорее готов принять смерть, чем терпеть до скончания века эту тошноту, от которой желудок лезет наружу, и в то же время понимаешь, что именно до скончания века так все и будет. Тем не менее за пару дней до того, как показался берег суши, море успокоилось — этого оказалось достаточно, чтобы я пришел в себя и был уже в состоянии выпить воды и даже что-то съесть.

Во время морского путешествия я познакомился со своими новыми компаньонами. Я расскажу тебе о каждом из них пока совсем немного, но уверен, что за те месяцы, что нам предстоит провести вместе, я узнаю о них гораздо больше. Джордж Сибел выглядит всегда безукоризненно. Даже в то утро, когда мы добрались до суши — признаюсь, я тогда просто накинул на себя что под руку попалось, совершенно забыв про жилет, и, скорее всего, выглядел жалким пугалом, — Джордж, на которого я наткнулся в коридоре, был причесан и успел даже напомадить волосы, прежде чем покинуть каюту. У меня такого терпения не оказалось, поскольку мне вот-вот предстояло ступить на землю нового континента! Пока мы все по очереди разглядывали джунгли и Амазонку через подзорную трубу Эрни Харриса, один Джордж выглядел невозмутимым, лишь бормотал себе что-то под нос про свою прошлогоднюю экспедицию в Африку. Он даже наклониться., чтобы счистить с туфли налипшую грязь, совершенно не обращая внимания на чудесные виды проплывающего мимо тропического леса. Повсюду росли пальмы и подорожники, и, не будь вода в Амазонке ядовито-желтого цвета, наверняка весь лес отражался бы в реке. В сердце джунглей обнаружился какой-то город — его белые здания, кое-где с башнями и красными крышами, высились среди пальм. Но все они терялись на фоне огромных кораблей, которые стояли в порту На якорях — явно груженные каучуком, в ожидании таможенного досмотра.

Два других моих компаньона — Эрни, военный врач, к тому же опытный, хоть и не профессиональный, орнитолог (это про птичек, моя любовь!) и искусный таксидермист, а также Джон Гитченс, охотник за растениями — похоже, как и я, были под … сильным впечатлением. Наш стюард указал на гигантских птиц, круживших над городом, и Эрни, наведя на них свою подзорную трубу, пришел в страшное волнение. Он дал мне посмотреть в окуляр, но только мельком — это оказались грифы — и почти сразу же вырвал трубу из моих рук. При мысли об этих уродливых созданиях мне стало немного неприятно, и я ничего не мог с собой поделать, хотя с этого расстояния они выглядели вполне изящными и грациозными.

Но вернемся к Джорджу — он славный малый, помимо прочего изучал зоологию и энтомологию в Кембридже. Он как раз и является официальным собирателем насекомых в нашем путешествии. И я безумно счастлив, что меня тоже взяли с собой, невзирая на мой любительский статус. Это свидетельствует о том, что, когда у тебя есть друзья в нужных местах (я, конечно, имею в виду мистера Кроули из Кью, который познакомил меня с агентом Райдвелом), можно рассчитывать на чудеса. Джордж согласился с тем, что я буду собирать бабочек, а также помогать ему; он будет более чем занят, изучая муравьев, жучков — одному Богу известно, что скрывается в этом лесу! Полагаю, я смогу многому научиться у мистера Сибела, если мне только удастся проникнуть за его суровый внешний облик, похоже напускной.

Что касается остальных двух участников, ты не представляешь, какое чувство облегчения испытал я, узнав, что с нами в экспедиции есть врач. Правда, когда я страдал от качки на борту, от него было мало пользы (его тошнило одновременно со мной), но сама мысль о том, что он будет с нами в джунглях, со всеми своими медицинскими инструментами и лекарствами, утешает меня безмерно. Не знаю, как тут, в Бразилии, обстоит дело с больницами, но в любом случае может так получиться, что мы окажемся слишком далеко от них, а болезни, подобные малярии, здесь дело обычное. Сам Эрни очень энергичный парень. У меня язык не поворачивается называть его доктором Харрисом, поскольку он ведет себя как задиристый мальчишка, — порой это доставляет мне удовольствие, но иногда раздражает. Он взял за привычку поддразнивать Джорджа, на что я никогда не решился бы, но, как мне кажется, он просто шутит, пользуясь выдержанностью этого человека.