Поле чести - [22]

Что касается политики, то как я могу воспринимать всерьез политика, однозначно выступающего на стороне сил, стремящихся к раздиранию Союза, то есть к несчастьям, к массовой эмиграции, к гражданской войне, к крови, ко всем тем жутким последствиям, которые последуют вслед за депортацией к нам из этих так называемых республик русскоязычных граждан. Как я могу к нему относиться после этого? Это предательство наших дедов, прадедов, Суворова, Кутузова, кого угодно, это предательство тех ста тридцати семи тысяч русских солдат, советских солдат, наших, если угодно, кости которых лежат в земле Прибалтики. Бак я могу относиться к нему как политику?..

А как к человеку у меня к нему тоже отношение однозначно скверное. Он вслух, в печати долго говорил про то, что самым лучшим моим репортажем является репортаж о событиях в Молдове, где образовалась русскоязычная Приднестровская республика и где люди право жить под красным флагом отстаивают с оружием в руках. И он тогда все это долго превозносил. Но когда я привез из Литвы материал в принципе о том же, что право жить там под красным флагом люди отстаивают с оружием в руках, выяснилось, что это, по мнению Собчака, ужасно и этого он никогда не поймет. То есть это человек, который способен два раза в течение дня поменять свою точку зрения. Уважения к таким людям у меня нет.

Переломной в отношениях с Собчаком стала программа «Власть». Естественно, Анатолий Александрович был в курсе всего, и поэтому, хотя я привык к плевкам в лицо, привык к тому, что меня предают люди очень близкие, люди, которые мне были кое-чем обязаны, но я все-таки вздрогнул, когда узнал о его реакции на программу, к тому же обнаруженной перед широкой публикой. А потом меня позабавила ситуация при презентации фонда телемарафона «Возрождение»… Мне было интересно: поздоровается он со мной или не поздоровается. Выходит… и дальше была сцена, которая меня тогда совершенно потрясла: он оглянулся назад, посмотрел быстренько по сторонам, незаметно сунул руку и побежал дальше — как будто бы даже и не здоровался. Я добродушный человек и довольно легко все прощаю, но когда я вижу откровенную демонстрацию либо трусости, либо слабости…

— Все-таки многим в городе кажется непостижимым, как вдруг те, кого вы не так давно поддерживали на пути к власти, вдруг стали объектом вашей резкой критики?

— Дело в первую очередь в Собчаке. Когда я делал первую серию «Власти», где Собчак подан был не просто положительно, а даже героически, это был со стороны «Секунд» жест милосердия: он был один, его травили, травили жестоко, в любую минуту ему мог быть объявлен вотум недоверия со стороны депутатов и он мог оказаться вообще никем. По сути, это он через своего помощника попросил о помощи. И мы ему помогли, как поможем любому, кто окажется в таком же положении.

А теперь я точно знаю, что он — выразитель интересов того класса, в который, например, я и вы никогда не попадем — в те два процента так называемых бизнесменов, а по моему переводу — спекулянтов, которые сейчас, по сути, захватили власть в стране и имеют своих, скажем так, марионеток, через которых и осуществляют все функции государственного властвования.

Я уверенно могу предречь его очень печальную судьбу, потому что прозрение уже наступает. И могу сказать, что, когда ему будет совсем плохо, я ему опять помогу, несмотря ни на что. Почему? Наша профессия такова, что надо быть на стороне униженных и оскорбленных, а он от этого не так уж далек.

— Вы собираетесь помогать А. Собчаку в будущем, но мне, например, известно о приказе В. Югину закрыть «НТК‑600», а жесткий контроль за этим возложить на него самого… Как же в такой ситуации вы собираетесь работать дальше? Как понимать этот приказ?

— Понимать так, что сейчас, в принципе, могут издаваться любые приказы. Пожалуйста! Если у них все в порядке с бумагой и лентами для пишущих машинок, они могут даже издать приказ перекрасить земной шар, скажем, в лиловый цвет. Ведь все их приказы ни малейшего отношения к жизни не имеют (кстати, как и речи Собчака). Поэтому, что бы они там ни приказывали, мы выходить в эфир будем, а я, как главный редактор, буду действовать так, как считаю нужным. Что же касается разного рода претензий ко мне, то пусть люди, которые сейчас считают себя руководством телевидения, сделают хотя бы одну приличную передачу, а уж потом говорят со мной на эту тему.

— А как вы оцениваете высказывание в ваш адрес Собчака в «Аргументах и фактах»? Он выразился в том духе, что Невзоров — это талантливый разбойник…

— Понимаете, я Собчака-то серьезным человеком вообще не считаю. Полагаю, нельзя всерьез говорить о политическом деятеле Собчаке. Мы сейчас имеет дело с определенного рода политическим шарлатанством, мелким притом, поскольку известно, что значительную часть рейтинга этот человек сделал себе на тбилисской трагедии. Именно с легкой руки этого депутатского расследования пошла версия о том, будто в Тбилиси солдатами были убиты мирные жители. Теперь уже существуют неопровержимые документы — Прокуратурой СССР закончено следствие, закончены экспертизы — и совершенно понятно всем: ни один человек в Тбилиси ни от саперных лопаток, ни от армейского оружия или газов не погиб. Следовательно, мы имеем дело с обманом миллионов.