Полдень, XXI век, 2012 № 11 - [20]

Для начала мы доиграли неоконченную три года назад партию. К взаимному удовлетворению, завершили ее вничью. Потом перешли на личности, обменялись фотографиями и автобиографиями. Последние отличались краткостью, а потому понять, какие мы на самом деле, было затруднительно. Но некоторые факты были ясны: я жил в Москве, а она в Вашингтоне, округ Колумбия, как всегда уточняют американцы. Для виртуального общения это проблем не создавало, а личное пока откладывалось на неопределенное время.

12.2

После того, как отца отпустили из больницы с длиннющим списком предписаний и процедур и с конкретными адресованными мне указаниями по неукоснительному их исполнению, мы с ним зажили прекрасной, тихой, размеренной жизнью. Я сразу дал знать, что буду по нескольку часов в день сидеть в лотосе, и он только молча кивнул, ни о чем не спросив. Видно было, что ему ужасно хочется узнать, что все-таки было со мной, а в глазах явно читалась тревога – не провалюсь ли я снова в какую-то дыру еще года на три. Но он не спрашивал, а я пока молчал. Он ждал, не понимая, почему я тяну с объяснениями, а у меня не хватало духу рассказать про свои приключения.

* * *

А потом объявилась Кэт. Она позвонила по скайпу и сообщила, что они с мамой прилетают в Москву рейсом из Нью-Йорка через две недели, в субботу 22 марта. Кэт, наконец, дали визу, а маме виза не нужна – она сохранила русский паспорт. Было бы чудесно, если бы я их встретил и помог добраться до «Националя», где они забронировали номер на неделю.

Субботнее утро выдалось довольно морозным, и я спустился во двор, чтобы расчистить путь нашей верной «копейке». Накануне была сильная метель, и, чтобы добраться до замерзших стекол, а потом выехать со стоянки, надо было разгрести кучу снега. Отец был равнодушен к машинам, относясь к ним утилитарно – главное, чтобы исправно доставляла из пункта А в пункт Б. Да и гаишники почти не придирались – много ли поимеешь с водителя такой тачки. Но машину он содержал в полном порядке и чистоте. У меня тогда прав еще не было, а потому выезд предстоял совместный.

Отец знал, что я общаюсь с Кэт, но был, как всегда, деликатен и спросил только, на каком языке. Русский у нее был слабенький, видно, мамаша не сильно заботилась о сохранении корней, посему мы переписывались на английском. Скайпом пользовались редко – она делила комнату в университетском кампусе с еще одной девицей, которая боялась «излучений», а потому не пользовалась даже мобильником и попросила не иметь в комнате «электроники».

* * *

Я стоял перед табло в «Шереметьево» и терпеливо ждал сообщения о посадке. Отец остался у машины, благо к полудню выглянуло солнце, потеплело и он предпочел греться в первых его весенних лучах, а не торчать в центре гулкого зала аэропорта. После посадки нью-йоркского рейса прошло еще добрых полтора часа, прежде чем из досмотрового зала, пробиваясь с тележкой с двумя чемоданами через толпу назойливых водил, показалась Кэт. За ней неторопливо шагала дама, явно недовольная своим возрастом, а потому желающая его скрыть за килограммами, вернее фунтами, грима, крема, помады, туши и еще чего-то.

Кэт узнала меня сразу. Ее мама благосклонно протянула мне руку и промолвила: «Очень мило, молодой человек. Спасибо, что встретили». Она говорила растягивая слова и с казавшимся нарочитым американским акцентом. Я впрягся в тележку и покатил ее через лужи и снежную слякоть к дальней стоянке. Кэт вертела головой в разные стороны, но помалкивала, зато ее мамаша постоянно отпускала комментарии. «Н-да, ничего не изменилось. Грязь и хаос. Жуткая грязь. Двадцать лет не была, и ничего не изменилось. Сергей, долго еще?» «Уже пришли», – пробурчал я, хотя до машины оставалось еще метров сто. Мадам стала надоедать мне уже через пять минут после знакомства. Надо будет спросить Кэт, как она ее переносит.

Отец сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку. Слушал своего любимого Баха. Очнулся он только, когда я щелкнул замком багажника и задумался, как бы это впихнуть туда пару чемоданов, явно превышавших вместимость оного. Под аккомпанемент трескотни мадам я пытался пристроить в тут же осевшую на задний мост «копейку» ее необъятный кофр, как вдруг она замолкла. Я оглянулся и стал свидетелем немой сцены. С отвалившейся челюстью она глядела на отца, а тот молча смотрел на нее.

– Стас? – глухо произнесла она. – Стас?

Мы с Кэт обомлели от изумления.

– Здравствуй, Светик. Вот уж кого не ожидал увидеть в этой жизни. Как поживаешь? Как Розанчик?

Мадам подобрала челюсть и выдавила:

– Это что, подстроено?

– Что подстроено?

– Эта встреча! Это что, кагэбэшные штучки? Я – гражданка США! Я сейчас же позвоню в посольство…

– Успокойся, Светик, я понятия не имел, что ты приезжаешь, и к КГБ, которого больше, кстати, нет, отношения не имею. Я давно на пенсии. Сергей попросил встретить его знакомую с мамашей, вот я и здесь. А ты что, не знала кто тебя будет встречать?

– Кэт сказала, что нас встретит ее московский приятель, но… Кэт, ты знала их фамилию?

– Знала, конечно.

– А почему мне не сказала?

– Да какая мне разница, какая у них фамилия. А уж тебе тем более. И вообще, я с тобой говорила по телефону всего пару раз за последние три месяца.