Полдень, XXI век, 2012 № 09 - [26]
Их! В холодильник! Инга смутилась. И не позволила сделать этого. Тогда Юрка осторожно прикрыл крышку, но не до конца, и поставил банку на подоконник.
Спать Юрка не мог. Он полежал с час, поворочался. Понятное дело, глупость какая. Надо встать и залезть к Инге под одеяло. Там все и случится. Отчего-то так поступить он не мог. Не хотел брать нахрапом, хотел, чтобы все было romantique. Хотя ему на романтику в общем-то наплевать, но для Инги… Она же женщина, и все должно быть если не романтично, то по крайней мере не столь primitif — встал, залез под одеяло… Во-первых, это некрасиво…
Почему-то Юрка был уверен, что Инга тоже не спала. Но не спала по другой причине. По причине этих самых дурацких консервов. Вот ведь парадокс. Именно они, эти кильки в томате, были причиной того, что он оказался у нее. И именно они были причиной другого — что он не может оказаться сейчас в ней.
Цербер у будки. Юрка представил себя трехголовой собакой. Все три головы его, Юрки, с его, Юркиным, лицом. Можно, я буду твоей верной собакой? От этой мысли стало совсем противно. Он осторожно поднялся. Втиснулся в розовый халат, который ему любезно дала Инга сходить в душ. Издевательство прямо. Стараясь не шуметь, вышел на кухню. Включил светильник на прищепке.
Закурил. Прикрыл дверь, чтобы не тянуло в комнату.
Положение глупейшее. Сидеть ночью на кухне, курить, когда…
Ты же ведь… Сказала и так смотрела ему в глаза. Конечно, нет. Исключительно по-дружески. D’une maniere amicale.
Юрка содрал обертку с бутылочной пробки, отыскал штопор. В любом случае это выход: усну либо на кресле, либо на диване.
Вино пил из чашки. После первой подумал: неплохо бы что-нибудь еще съесть. На глаза попались только консервы. Открытая банка стояла на неоткрытой. Крышка верхней слегка топорщилась. Юрка переставил ее на стол. Приоткрыл крышку. Маленькие мальчики были на месте. Да и куда они с подводной лодки… Юрка налил еще вина. Затянулся сигаретой. Отчего-то выпустил дым в сторону, а не перед собой.
Он смотрел в банку сквозь призму легкой нетрезвости. Мальчики, такие же, как и пару часов назад, только вот слегка обветрились. Или это только кажется… Он штопором подцепил верхнего, приподнял. Под ним лежал такой же, весь в томатном соусе. В белой рубашке, черных шортиках с лямками. Из-под белой панамы аккуратной линией виднелась челка. Опустил верхнего обратно, осторожно, будто боялся сделать больно обоим. Вытер пальцы о кухонное полотенце. Вдруг представил себя таким вот, в банке, в томатном соусе. Да лучше, в конце концов, так, чем цербером у ног. En rester comme une tomate! Rouge comme une tomate.
Юрка поднял банку, заглянул на днище, где должна быть дата изготовления.
Ну вот — просроченные. Железный повод обратиться в магазин: торгуют просроченным товаром. И пусть они с этими мальчиками делают что хотят. Удивляются, недоумевают, кумекают, устраивают расследование, находят крайних…
Сделал еще пару глотков. Пепел с сигареты упал в банку, прямо на лицо мальчику, что лежал у самого бортика. Юрка мизинцем протер мальчику лицо. Кожица на лице под пальцем немного заморщинилась. Лицо мальчика оттого стало совсем не детское, а какое-то уж совсем из фильма ужасов.
Юрка затряс кистью, словно стараясь стряхнуть с мизинца впившегося в него мальца. Отпил еще вина. И поставил перед собой вторую банку консервов. Точно такая же. Судя по этикетке. И по просроченной дате.
Консервный нож вскрыл вторую банку с килькой.
Юрка затушил сигарету под струей воды. И только потом осторожно отогнул крышку.
Машинально достал новую сигарету, щелкнул зажигалкой. Когда дым от первой затяжки рассеялся, Юрка произнес:
— М-да, charmant.
В банке рядком лежали не кильки. И даже не маленькие мальчики. А маленькие девочки. В темных платьях, в белых фартучках и гольфах, с белыми бантами. С закрытыми глазами. Залитые, так же как и мальчики, томатным соусом.
Юрка сдвинул обе банки. Развернул, чтобы содержимое обеих имело одинаковое направление. Произошедшее уже казалось логичным. Раз были мальчики, то должны быть где-то и девочки.
Инге в самом деле не спалось. Она долго ворочалась. Ей неожиданно захотелось, чтобы Юрка сел на пол возле дивана и взял ее за руку. И ей даже показалось, что так оно и случилось и Юрка держит ее руку, а сидят они в большом зале кинотеатра, а по проходу идет известный актер Гробченко, еще более длинный, чем он есть на самом деле, и играет на маленькой, величиной с коробку из-под ботинок, гитаре. И поет что-то из песен Цоя, заметно не попадая в ноты. Вдруг он останавливается и смотрит на Ингу. И тут же перестает петь, как будто смутившись. И Инга увидела, что в смущении он мнет, словно тряпку, гитарку. И тут Инга поняла: на актере черные с лямками шортики, белая рубашка, белые гольфы и белая панамка. Гробченко покраснел, развернулся и побежал. Но споткнулся и с грохотом упал в проходе. Инга проснулась.
Она несколько минут прислушивалась, потом встала, набросила халат и вышла на кухню.
Юрка сидел, уткнувшись лбом в сгиб локтя. Лицо его было бледное, словно присыпанное мукой. Рядом стояла пустая бутылка. Но самое ужасное — Инга увидела две пустые банки из-под кильки.
