Полдень, XXI век, 2012 № 04 - [56]

В СССР примером подобного перехода может быть судьба реактивных двигателей и ракетостроения. Первоначально ГИРД – это кучка энтузиастов, без денег, без ресурсов, без доступа к разведывательным материалам. В 30-е годы успехи подобных групп, которые получали ограниченное финансирование, позволили создать реактивные снаряды. После войны были созданы серьезные организации, которые осуществили большие проекты. Многое взяли со стороны, позаимствовали, но нужна была база, песчинка, на которой росла жемчужина ракетостроения.

Для новых проектов очень опасно бюрократическое завышение требований. Да еще и при острой нехватке времени – возникает острейшая, ничем не сдерживаемая конкуренция между КБ, институтами и академиями. Научные организации начинают вырывать друг у друга финансирование, как жадные кукушата, вдруг вылупившиеся в общем гнезде. Или процент откатов вырастает настолько, что разработка уничтожается на корню.

Никуда не исчезает основное противоречие между созданием искусственного интеллекта и оцифровкой человеческого сознания. Следовательно, важнейшим вопросом технологического развития ближайших десятилетий в России станет начало гонки за преображением.

Чтобы государство смогло пройти период возможной нестабильности, необходимо иметь доступ к набору технологий, причем получить его именно в «окне» от первых теоретических разработок до промышленного применения. Это технология производства носителей для ИИ, создания и управления ИИ, технология «оцифровки сознания» и развития оцифрованного сознания без утраты личности.

Так какой же образ будущего можно строить на основании подобного технического трамплина?

Если период сингулярности будет пройден хоть сколько-ни-будь успешно, перед обществом откроются перспективы, о которых раньше не очень задумывались. Ведь, по сути, возникнет внешнее управление человечеством. Вероятно, можно рассчитывать на подавление традиционной преступности. Скорость развития медицины будет выше скорости старения организма – это весьма близко к бессмертию. Уже эти два качества будущего задают цель, к которой можно стремиться. Однако как только человек получит увеличение срока жизни и хотя бы относительную защиту от ножа под ребро, потребуется дать ему цели в жизни. А какие они могут быть в постсингулярном обществе?

Самыми очевидными выступают две из них.

Во-первых, непрерывное самосовершенствование. Если люди отстают от машин в своем развитии, то человек может учиться всю жизнь, развиваться – и при этом у него всегда будет что-то интересное для познания. Естественно, все не будет сводиться исключительно к рациональному познанию. Сингулярность даст мощнейший импульс для развития религии – люди захотят верить в бога, потому что только на могущество высших сил будет вся надежда. Потому – духовное развитие. Скорее всего, мы переживем ренессанс религии. Как бы это странно ни воспринималось сейчас, но компьютер может оказаться лучшим зеркалом для души – он правдивее любого психолога сможет раскрыть человеку его же сомнения. Религиозные организации, естественно, не допустят машины к проведению таинств и т. п., но идея духовного самосовершенствования в симбиозе с машиной весьма перспективна.

Во-вторых, не просто самосовершенствование, но непрерывное творчество. Творчество, может быть, вторичное по сравнению с достижениями машин, однако это будет человеческое творение. От новых картин до воспитания прапраправнуков – все должно быть открыто человеку. Машина может первой сформулировать новый закон природы, она может создать ювелирное произведение много большей сложности, даже красоты, но человек сможет сделать то же самое первым из людей.

В-третьих, это идея выхода из человеческого состояния – преображения. Возникнет множество учений, которые будут рассматривать человека как первое звено, как своеобразную куколку истинно разумного существа. Это самый благоприятный для человека вариант развития событий – человечество может сохраниться именно как поставщик душ для преображения.

Тут хорошо бы сделать художественное отступление – листов на пятьдесят – и раскрыть те ценности, те вариации нового мировоззрения людей и машин, которые позволят им существовать в относительном мире. Это должна быть утопия, дерзкая до самозабвения. Она должна основываться на представлениях о справедливости, присущих русской культуре, и одновременно воплощать идеал коммунизма, как общества равенства и свободы развития личности. Очень трудно воплотить в ней идею исторической преемственности – последнее столетие отечественной истории слишком хорошо приучило людей перечеркивать прошлое, а преемственность, эволюционность в сознании преображенных необходима. Она будет основываться и на воплощении доктрины «нулевого роста» – люди должны прекрасно понимать, что наращивать потребление ресурсов им не дадут.

Но здесь я, как автор, могу сказать только, что мне пока не хватает пороху. Блуждать в очередных вариациях богоискательства и богостроительства, теургии человеческой и машинной? Нет. Отравлять внимание читателя рассуждениями – скучными и порой совершенно спекулятивными – о том, что именно должны чувствовать преображенные? Слишком легко сбиться на пустые заимствования, наделить машину человеческой сентиментальностью, жалостью или рыцарским благородством. Для серьезного прогноза необходимо значительно больше данных об особенностях мышления ИИ, о том, как может измениться сознание человека от пребывания в машине. Кроме того, если уж конструировать будущие ценности человечества, то текст должен заглядывать в душу читателя, как «Легенда о великом инквизиторе», и звать на подвиг, как «Манифест коммунистической партии».