Полдень, XXI век, 2011 № 02 - [7]

Помню, на первом курсе (как раз цикл истории медицины мы проходили) я рассматривал в руководстве репродукцию средневековой китайской гравюры – «Китайские врачи удаляют проволочника из шеи больного». И рядом с картинкой уже фотографическое изображение бронзовых крючков и щипцов, которыми пользовались тогдашние лекари. Но в тексте комментарий оказался совсем коротким: мол, в то время практиковалось механическое извлечение червей из пациентов под «наркозом» из большого количества сливового или абрикосового вина, настоянного на травах. И в некоторых случаях достигалось устойчивое выздоровление зараженных.

Уже гораздо позже, на пятом году обучения на клинической паразитологии, у меня в мозгу будто расклинило: а ведь травяная настойка – никакой не «наркоз», как о том написано в учебнике, а самое настоящее лекарство, причем основное! Что уж там входило в растительный сбор – можно только догадываться. Наверняка, обычные глистогонные средства: чеснок, черный орех, проростки брокколи, пижма, кора муравьиного дерева. Алкоголь же… Что мы о нем вообще знаем? Усиливает всасывание некоторых веществ, в печени окисляется до альдегидов, выводится почками. В принципе, если не сам, то уж продукты его распада точно ядовиты. Может быть, именно в этой токсичности и все дело? Ведь, по сути, все живые организмы – от червей до человека – используют одни и те же внутриклеточные биохимические реакции. Вся разница лишь в массе тела: для проволочника восемьсот миллиграммов метбенизола являются смертельной дозой, для взрослого человека – субтоксичной, а лошадь или тем более слон и вовсе ее не заметят.

И еще один нюанс: большинство антигельминтных средств очень плохо всасываются, действуют преимущественно в просвете кишечника. Тот же метбенизол на 90 процентов выделяется с калом в неизмененном виде, следовательно, чтобы «достать» распространившиеся по организму личинки (а они-то и представляют главную опасность), приходится опять-таки увеличивать дозировку лекарства. Вот здесь очень бы пригодились такие свойства алкоголя, как быстрая всасываемость и переключение клеток печени на его окисление. Это, в частности, используется при отравлении метиловым спиртом, который начинает выделяться в неизмененном и, следовательно, менее токсичном виде. Даже снятие похмельного синдрома новым приемом алкоголя основано на схожем принципе, выявленном пьяницами экспериментальным путем: пока организм обезвреживает новую порцию яда, старая – еще более ядовитая – успевает вывестись ускоренно заработавшими почками. В случае с лекарствами нужно «загрузить» печень работой над алкоголем, и та не сможет с должной скоростью разрушать медикамент – вот и возможность уменьшить его дозировку!

Задержался я тогда, горя желанием поделиться догадкой с ассистентом кафедры Када Данзиро, проводившего занятия, и все ему выложил. Тот же, не ответив мне сразу, проводил взглядом последних выходящих из аудитории и после того закрыл дверь на ключ.

– Доктор Гото, – сказал он мне тогда, – я мог бы вовсе не отвечать на ваш вопрос, но вижу, что проявляемый к данной теме интерес вполне серьезен.

– Конечно, Када-сан, – подтвердил я.

– Так вот, именно поэтому я отвечу, – продолжил он. – Знаете ли вы препарат «ваерсан»? Нет? Ах, да! Иностранные медикаменты в нашем учебнике фармакологии не упоминаются… Это американское средство, дающее 100-процентное излечение от проволочника за один недельный курс терапии.

– Симаймасита! – выругался я в наиболее приличной форме, но успел уловить укор в глазах преподавателя. – Почему же мы до сих пор мучаемся с метбенизолом?

– Мы не мучаемся, – возразил Када Данзиро, – мы лечим теми средствами, которыми располагаем. Семь ампул «ваерсана» стоят семьсот американских долларов. Семьсот! – подчеркнул он. Я же, ошарашенный этой суммой, впал в ступор, будучи не в силах даже открыть рот. – Статистику заболеваемости проволочником я вам раскрыть не могу, это секретная информация, но могу указать ориентир – скажем, десять тысяч новых случаев в месяц. Дальше подсчитать сами сможете?

Я только открывал рот, словно рыба, выброшенная на песок.

– Вижу, трудно! Впрочем, люди с хорошим знанием математики, как правило, на медицинский факультет не идут… Сто двадцать тысяч первично… ПЕРВИЧНО! – рявкнул вдруг он, отчего я вздрогнул так, что чуть не упал со стула, – первично выявленных за год, это 84 миллиона долларов. Казалось бы, ну не такая уж большая величина даже в масштабах нашего бедного государства. Ну, пусть «Токё Денрёку» откажется от строительства очередной электростанции, не закупит британские генераторы. Так ведь?

Я машинально кивнул.

– Дело в том, доктор Гото, что видимое вами – лишь верхушка айсберга. Сейчас люди напуганы, волей-неволей вынуждены проходить медицинские осмотры… Пусть не каждые четыре недели, как хотели бы этого мы, специалисты-медики, но хотя бы раз в три месяца. И боятся внебрачного секса, поскольку им известно, что тесный телесный контакт является основным путем инвазирования. И выдают санитарным инспекторам заболевших не за вознаграждение – обращу ваше внимание, доктор Гото! – из чувства самосохранения. А теперь представьте ситуацию, когда император Сёва