Полдень - [6]

Уэстон невыразимо устал. Но он знал, что последняя битва еще впереди. Или, скорее, позади, потому что именно там послышались тяжелые шаги, задрожала земля, и из темноты возникла новейшая форма жизни, которую создали последние люди.

Уэстон отодвинул Серену себе за спину. И стоял, ожидая, глядя на отсветы Света на великолепном белом теле гиганта, когда тот шел к ним.

И... торжественным шагом прошел мимо!

ИГНОРИРУЯ УЭСТОНА и Серену, гигант направился прямо к Свету! Уэстон стоял, разинув рот. Гигант не глядел по сторонам. Он попытался коснуться света большими, неуверенно протянутыми руками, но между ними и Светом, казалось, находился какой-то невидимый барьер. Гигант напрягся в тщетных попытках... по-прежнему не обращая внимания на Уэстона.

Серена выдернула руку и спокойно ушла в темноту, поскольку инстинкт гнал ее к оставшимся далеко позади, в темноте, огням. Уэстон чувствовал неимоверную усталость, у него кружилась голова. Но он поплелся за девушкой, оглядываясь через плечо на гиганта. А гигант все так же глядел на Свет, словно загипнотизированный, и все пытался коснуться его руками.

Уэстон понял, что гигант больше не станет гнаться за ними.

Он не запомнил пути назад. Должно быть, он уснул на ходу, спотыкаясь во мху и держась за руку Серены, которая шла все вперед, к ждущим ее огням. Шли они медленно, но терпение Серены было безграничным и казалось даже ужасным.

Лишь поздним утром они добрались до синих зданий. Парни на миг оторвали глаза от своей работы, но тут же снова наклонились над какой-то фигурой, которую они формировали.

— Уже почти все подготовлено, — пробормотала Серена. — В конце концов, мы даже не потеряли времени. Скоро, скоро все сбудется.

Затем продолжился кошмарный бред. Уэстону приходилось прилагать невероятные усилия только затем, чтобы не разжать пальцы и не отпустить ее запястье. Словно в бреду, он искал ворота, двери, проход, лазейку во времени. Но глаза у него закрывались сами собой, и сон захлестывал его мутным потоком, так что Уэстон дважды просыпался и видел, что серена уже идет к огням. Каждый раз он едва успевал догнать ее и снова схватить.

Возможно, проход перемещался вместе с потоком времени. А, может, он просто забыл его точное расположение. Уэстон искал и искал его, засыпая на ходу, практически валясь с ног, а вокруг все стоял ужасающий полдень расы, который скоро уйдет в ночь, навстречу собственной гибели.

Внутри него рос какой-то неясный ужас. Парни, казалось, работали все быстрее и быстрее. Их подгонял слепой тропизм, древний, врожденный инстинкт. Таща за собой Серену, Уэстон, спотыкаясь, все бродил вокруг этого чертова водоема...

И вдруг оказался в Версальском саду, снова у старого водоема, в небе гудел самолет, а он стискивал запястье Серены. Он перенес ее в свое время, из полудня в утро Человечества!

И это стало его проклятием, его — и ее.

К ЮГУ ОТ Сувы[1] лежит в море коралловый островок. Когда-то там жили туземцы-канаки, но теперь он заброшен. На островке есть окруженный стеной сад и пустынный дом. Панданы уже разрослись вокруг и постарели, а лишайники и стремительно растущие тропические лианы постепенно разрушали и их, и дом. И есть на острове кое-что еще, вечное и чужое, нетронутое ураганами, ежегодно пролетающими над островком и вымещающие на нем свою ярость.

Шкиперы малочисленных торговых судов знают, что когда-то там жил Джон Уэстон. Раньше они привозили ему товары, еду, оборудование и предметы роскоши, без которых не должен обходиться ни один богатый человек, даже если он живет посреди Юга Тихого океана. Но корабли больше не заплывают на этот остров, что же касается канаков, то кто обращает внимание на их пьяные бредни? Но они тоже не возвращаются на остров. Они боятся его, как огня.

Уэстон прожил на острове почти тридцать лет.

Видите ли, он любил Серену. Она была завершающим совершенным представителем рода человеческого. А поскольку человек борется за совершенство любым способом, то Серена всегда была с ним, и он грелся в ее ярком свете жизни, который она излучала.

Но понять ее Уэстон не мог. И, также, не мог от нее избавиться. Она не ведала ни горя, ни нерешительности, ни отчаяния. После Версаля, быстро поняв, что иного выхода нет, Уэстон привез ее на тихоокеанский островок. Там он построил окруженный стеной сад. Серена умела выращивать мох и деревья. Способность управлять природной динамикой была врожденной для всей ее расы. Она разожгла свои «огни жизни» и снова начала работать.

Уэстон жил на острове, наблюдал за Сереной и поклонялся ей. Он смотрел, как она творит жизнь и уничтожает ее. Год за годом он наблюдал, как ей управляет этот врожденный тропизм. Серена отвечала, когда Уэстон задавал правильные вопросы, но никаких настоящих контактов между ними не было, да и быть не могло.

Слишком велика была между ними пропасть. Серена являлась совершенством, а у Уэстона был один только разум.

ИНОГДА ОН думал о том, чтобы вернуть Серену в ее собственный мир. Но он знал, что не сможет этого сделать. Те два парня будут вечно ждать ее, и огни будут ждать, когда Середа будет готова пожертвовать собой, чтобы создать новую расу, способную заменить Человечество...