Полдень 23 век. Возвращение Тойво - [84]

Я осторожно беру ее руки в свои.

— Аико… — у меня перехватывает дыхание, и нет слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Аико обнимает меня, и долго стоит так, прижавшись к моей груди, и я чувствую, как в меня словно бы вливается ее живительная энергия и растет чувство уверенности в том, что все будет хорошо, что все для нас скоро изменится навсегда, что начинается совсем Новая, Неведомая и Чудесная Жизнь. И тут вдруг я ясно ощутил, что миллиарды лет эволюции и тысячелетняя драма человеческой истории и человеческих страданий нужны были только вот для этого мига, чтобы стоять мне вот так вот, обнимая Аико, на этом крутом вираже Эволюции, перед нашим последним головокружительным прыжком в Новый Мир.

№ 13 «Дзюсан»

Утро в лагере Следопытов «Хиус» на планете Кала-и-Муг начиналось с подъема флага. Белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки взвивалось в розовое небо, трепеща на прохладном ветру. Следопыты, построенные в каре, с удовольствием салютовали своему знамени. Руководитель лагеря, профессор астроархеологии Киотского университета Исидзиро Морохаси тут же у флагштока собирал на летучку руководителей групп. Масштаб раскопок не умещался в воображении. Рабочих рук не хватало, хотя от добровольцев не было отбоя. Но за добровольцами нужен глаз да глаз. Простой энтузиаст-грунтокоп мог такого натворить, что потом специалистам за год не разобраться. Поэтому профессор Морохаси приставлял к новичкам самых ответственных работников.

— Петр Врадимирович! — обратился он к старейшему астроархеологу группы, которая раскапывала огромное, многоуровневое, уходящее в глубь планеты сооружение неизвестного назначения в северной субполярной области. — Принимайте новичка. Ваш земряк Арександр Дымок.

Вересаев пожал крепкую ладонь темноволосого мужчины с чеканным индейским профилем.

— Добро пожаловать в Крепость Магов, Александр! — сказал он.

— Крепость Магов? — удивился новичок.

— Так переводится с таджикского название планеты, — пояснил Следопыт. — И мы предпочитаем это название официальному. — Он оглянулся на профессора, который уже не обращал на них внимания. — Кроме того, нашему сэнсэю не нравится, когда сию археологическую сокровищницу именуют парадоксальной планетой Морохаси, он считает это чрезвычайно нескромным.

— Понимаю, — отозвался Дымок.

— Космонавт? Глубоководник? Прогрессор? — быстро спросил Вересаев.

— Прогрессор… бывший.

— Ну что ж, — проговорил астроархеолог, — думаю, мы поладим. Ступайте завтракать — и ко мне на инструктаж.

Через полчаса они стояли на бруствере грандиозного раскопа. Курган вынутого грунта возвышался в добром километре. От раскопа к нему вела канатная дорога с подвесными вагонетками. Вагонетки двигались непрерыно: туда с вынутым, тщательно просеянным грунтом, обратно — с порожними. В раскопе громоздились леса, облепленные археологами, словно муравьями.

— Что вы здесь, собственно, копаете? — поинтересовался новичок.

— Не знаю, — отозвался Вересаев.

— Как так?

— Видите ли, большая часть того, что нам известно о цивилизации оборотней, или кицунэ, как называет их наш профессор, носит отрицательный характер. Нам известно, что кицунэ не прогрессировали, подобно нам, безудержно и во все стороны сразу, но и не тормозили прогресс, пробираясь на ощупь от одного открытия к другому, как тагоряне; не слились с природой, как это произошло с леонидянами, но и не затерялись в Большом Космосе в отличие от Странников. А вот по какому пути они пошли — нам неведомо. Разумеется, мы придумали ворох гипотез. Почитайте Макса Хорса. В своей монографии «Оборотни Кала-и-Муг: вопросов больше, чем ответов» он скрупулезно анализирует каждую.

— А какая гипотеза нравится лично вам, Петр Владимирович?

Старейший астроархеолог хмыкнул.

— У нас, Следопытов, есть своя, — проговорил он. — Гипотеза не гипотеза, а что-то вроде легенды…

— Расскажите!

— Расскажу, но сначала вы должны на кое-что взглянуть…

Вересаев решительно двинулся к трапу, ведущему с бруствера к верхней площадке лесов. Они спустились на три уровня вниз и оказались у стены, словно бы выложенной пластинами кварца. Пластины были плохо пригнаны друг другу, торчали вкривь и вкось, а может быть, просто отслоились от времени. И видимо, из-за этого возникал удивительный оптический эффект.

Астроархеолог потянул добровольца за рукав.

— Встаньте вот сюда, — велел он. — Всмотритесь внимательно.

Дымок послушно встал на указанное место, старательно вглядываясь в размытую тень, бывшую его собственным искаженным отражением. В какое-то мгновение оно стало отчетливым, но перед новичком стоял кто-то другой. И этот другой непрерывно изменялся, постепенно теряя человеческий облик. Александр Дымок вволю полюбовался фасеточными глазами на своем, вернее — чужом лице, усиками на подбородке, клешнеобразными выростами на плечах, влажно пульсирующем полупрозрачным горловым мешком и розовыми в синеватых прожилках перепонках между верхними и нижними конечностями.

— Это и есть оборотень?

Вересаев усмехнулся.

— Возможно, — сказал он. — Я ведь не знаю, что именно вы наблюдаете. Каждый, кто оказывается на этом месте, видит что-то свое. И число вариантов бесконечно.