Покушение - [5]

Вскоре подошли к дверям его камеры, и надзиратель открыл замок. Молодой вертлявый уголовник внес судки и поставил их перед Мензой. Тот поманил его пальцем. Настороженно оглянувшись на дверь, уголовник наклонился.

– Кто сегодня дежурит на раздаче? – шепотом спросил Менза.

– Моу из десятой камеры.

– Пусть он после ужина будет в туалете на моем этаже.

Получив за хлопоты сигарету, уголовник угодливо поклонился и вышел.

– Приятного аппетита, – запирая дверь, буркнул дежурный надзиратель.

– Благодарю, – не оборачиваясь ответил Менза, снимая крышки с судков...

***

Более всего этот город нравился Филду с моря, когда корабль подходит к пристани и видишь, как выплывают навстречу тебе ажурные мосты, высокие шпили старых церквей, окруженные зеленью парков белые виллы, а солнце золотит воду спокойной бухты и отражается в окнах многоэтажных отелей и офисов. Пахнет рыбой, пряностями, набегает легкий ветерок, и все кажется осуществимым, простым и ясным, как в юности, когда ты еще молод, здоров, не испытал горечи неудач, не узнал разлук и не набил себе шишек, зарабатывая хлеб насущный в поте лица своего.

Кристофер улыбнулся и, облокотившись на поручни, прикрыл глаза, заставляя себя запомнить вид бухты и города, чтобы потом, когда захочется, вызвать их перед мысленным взором. Наверное, ему следовало бы жить здесь, а не в своем орлином гнезде, выстроенном среди скал на другом берегу моря. Этот город и бухта с лазурной водой, блещущей под солнцем, постоянно зовут и манят его к себе, и иногда просто нет сил противиться их зову. Поэтому, когда последовало предложение назначить встречу именно здесь, он даже обрадовался – еще одно свидание с городом юности, еще одна встреча, но не с человеком, а с бухтой, небом над ней, белыми виллами на берегу и старыми церквами...

Секретарь вынес из каюты чемодан – лайнер уже подошел к пристани и спустили трап. Сохраняя на лице довольную улыбку, Филд заторопился сойти на берег, подумав, что жить здесь он все равно бы не стал, – шумно, многолюдно, разноязыкая толпа туристов, днем и ночью шляющихся по улицам и щелкающих затворами фотоаппаратов, пронзительные голоса уличных торговцев, лавки турок, греков, албанцев, французов, негров, узкие улочки, мощенные каменными плитами, старые кабачки и люди, люди, люди. В его возрасте и с его прошлым лучше жить в уединении, под надежной охраной натренированных парней, готовых за деньги лезть хоть дьяволу в пасть, самому распоряжаться на собственной территории и принимать кого и когда захочешь.

Если сколотил состояние на торговле оружием, то приходится поберечься. Не так давно под колесами стокгольмской подземки погиб инспектор по военным материалам Карл-Фредерик Алгернон. Поневоле задумаешься – а не столкнули ли его туда умышленно? Алгернон был одной из главных фигур по расследованию дела о незаконных поставках шведским военным концерном «Бофорс» оружия на Средний Восток, и в частности в Иран. В связи с этим столичная газета «Свенска дагбладет» писала: существует ли связь между убийством Улафа Пальме и гибелью К.Ф. Алгернона? Ведь во время расследования дела «Бофорс» руководство концерна сообщило, что как Пальме, так и бывший инспектор по военным материалам, предшественник Алгернона, были прекрасно информированы о деятельности концерна.

Кристофер слишком хорошо знал цену случайностям – чего бы это вдруг инспектора занесло в метро? Нет, уж лучше сидеть на своей вилле в скалах.

Автомобиль подали прямо к трапу. Усевшись на заднее сиденье, Филд поправил складку на брюках и, чуть наклонившись к уху секретаря, устроившегося рядом с водителем, негромко сказал:

– Проедемся по городу. Я давно не бывал здесь.

Откинувшись на мягкую, обтянутую бордовой кожей спинку сиденья, он смотрел в окно, на проплывающие мимо дома, парки, толпы туристов – все почти так же, как во времена его юности, только сам он уже не тот, да, далеко не тот.

Секретарь, внимательно следивший за выражением лица шефа в зеркальце, заметил слабый жест руки и приказал шоферу:

– Остановите здесь, Бэн.

Филд вылез из машины и, задрав голову, прислушался – в воздухе, напоенном ароматами моря и цветов, медленно плыл басовитый звук колокола – на звоннице зажатой между небоскребов церкви Троицы били к обедне.

– Я, пожалуй, зайду, – не оборачиваясь, бросил Филд секретарю. – Подождите меня здесь.

Прихрамывая больше обычного, он медленно пошел по каменным плитам тротуара к храму. Колокол бил гулко и печально, фигурка звонаря, всем телом налегавшего на веревки, казалась маленькой и не имеющей никакого отношения к величественным звукам.

«Как многое сумел создать человек, – толкнув дверь церкви, подумал Кристофер, – и как мало мы оставляем ему места среди им же созданного».

Филд любил бывать в храмах, хотя никогда не был верующим. Просто его привлекала возможность спокойно посидеть на скамье, сработанной неизвестным мастером из старого темного дерева, поразмышлять в тишине, уединившись там, где теперь бывает мало людей, а если они и приходят, то каждый погружен в общение со Всевышним, и никому ни до кого нет дела – все говорят с Богом. Как не ценить подобное одиночество среди людей, хотя оно и кратковременно? В такие моменты рядом нет ни секретаря, ни жены, ни детей, ни внуков, ни партнеров по бизнесу, ни биржевых дельцов, ни еще черт знает кого, проходящего по твоей жизни мимолетной тенью, но крадущего время, силы и одиночество.