Покушение - [17]

Менза блокировал удар случайного противника и, сделав обманное движение, рубанул того ребром ладони по кадыку – заросший щетиной уголовник, наседавший на него, сломался пополам и рухнул под ноги своему приятелю. Тот споткнулся и подставил спину. Менза поймал его голову и, ухватив за волосы, ударил об колено, с яростным наслаждением чувствуя, как хрустят кости носа врага, а потом сверху обрушил ему на хребет сцепленные в замок руки. С этим, считай, покончено, – если и встанет, то не скоро. Быстро оглядевшись, китаец заметил продирающегося к нему Баглана и хищно ощерился – давай, подходи, здесь тебе не Моу, доедающий из жестяных мисок чужую похлебку! Сейчас он посчитается с наглецом, возомнившим себя вправе оспаривать его привилегии и распускать слухи по тюрьме. Ну, смелее, что же ты медлишь?!

Ривс старался не причинить никому из дерущихся вреда – он просто отпихивал их от себя и Латура, закрыв его спиной, и отбивал случайные удары. Кругом сипели, надсадно вопили, пугая криком противников, пятнали одежду друг друга своей и чужой кровью, тянулись скрюченными руками к горлу, ломая ногти, стремились выцарапать глаза, вырывали волосы, выплевывали на истоптанные, пыльные каменные плиты двора выбитые зубы.

Ривс чувствовал – еще немного и он выдохнется, не сможет поднять наливающиеся усталостью руки: слишком много вокруг давящих на него потных спин, слишком много грязных кулаков, нацеленных то в переносье, то в солнечное сплетение, то в висок, слишком много тел, своей массой пытающихся вмять его и Латура в кирпич стены.

И в этот момент кто-то страшно закричал – тонко, пронзительно, на высокой ноте, выражая криком ужас и страх, безысходность и недоумение. Дерущиеся на миг остановились, как-то разом отшатнулись и медленно, словно во сне, стали отступать от некоей точки в центре кучи тел, образуя живой круг, посредине которого стоял на коленях бледный Баглан. Руки его были прижаты к груди, и по сведенным судорогой пальцам скользнула темная, казавшаяся маслянистой, струйка крови. За ней пробежала вторая и главарь шайки вымогателей, еще недавно рвавшийся навстречу Мензе, чтобы свести с ним счеты и выяснить наконец, кто же из них будет «держать» тюрьму, рухнул лицом вниз...

***

Человек в светлом костюме наблюдал за дракой, глядя на экран телевизора. Меланхолично посасывая сигарету, он отмечал удачные удары и слегка дергал плечом, словно сам принимал участие в потасовке, безжалостно дробя крепким кулаком чужие носы и зубы.

Когда динамик донес до него жуткий крик и заключенные начали пятиться, вперив глаза в стоявшего на коленях Баглана, человек в светлом костюме подался вперед, стараясь разглядеть подробности происходящего. Увидев, что Баглан рухнул вниз лицом, он повернулся к офицеру тюремной охраны:

– Видели?

– Да! – подтвердил офицер, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Готовьте машину! Скорее, дьявол вас возьми, что вы тут перебираете копытами? Бегите, нельзя терять ни секунды!

Офицер тюремной охраны схватил фуражку и опрометью бросился вон из комнаты, оставив человека в светлом костюме наблюдать за дальнейшим развитием событий на экране телевизора...

***

Охранник на вышке, совершенно забыв, что у него есть оружие, в каком-то исступлении нажимал на кнопку вызова дежурного наряда, не отводя взгляда от жуткой картины во дворе тюрьмы, где в центре круга растерзанных в драке заключенных уже затих скорчившийся Баглан.

Укрепленная на тюремной стене телекамера-монитор беспокойно завертелась, словно пытаясь запомнить лицо каждого уголовника и накрепко зафиксировать на пленке мрачную картину неподвижного тела, палящего солнца, пыльных плит двора, жалкой тени чахлых пальм и нацелила свой фиолетовый глаз на Баглана, под которым медленно расплывалась темная лужица.

Пронзительно затрещал звонок тревоги, распахнулись двери караульного помещения – и на двор, громко стуча грубыми солдатскими башмаками с высокой шнуровкой, выбежал дежурный наряд. Сноровисто окружил не пытавшихся разбежаться заключенных, привычно взяв автоматы наизготовку.

Щурясь от яркого света и досадуя, что в спешке забыл надеть солнцезащитные очки, во двор вышел господин начальник тюрьмы, сопровождаемый чинами тюремной администрации. Всем им стало жарко после прохлады кондиционеров, по спинам противно потек пот, и, казалось, шумело в ушах от гнетущей тишины, прерываемой лишь сдавленными вздохами и легким позвякиванием амуниции дежурного наряда охраны, готового в любой момент открыть огонь, если заключенные попытаются разбежаться или прорвать оцепление. Хотя, куда им бежать?

Небрежно раздвинув стеком стоявших вокруг тела, господин начальник тюрьмы подошел к Баглану и наклонился. Выпрямившись, знаком подозвал врача.

Маленький, толстый тюремный доктор шариком подкатился к телу и, опустившись на колени, перевернул его, отводя испачканные кровью руки Баглана от груди.

– Готов! – буркнул доктор. – Закололи прямо в сердце. Здесь нужен не врач, а священник. Распорядитесь отправить тело в тюремный морг. Там я лучше рассмотрю, что к чему.

И бочком, как напуганный краб, удирающий от преследователя, спрятался подальше от заключенных за спины охраны.