Покушение на Россию - [40]

Когда мы окидываем мысленным взглядом нашу историю, сравнивая с историей становления человека Запада, сразу бросается в глаза эта разница: никогда русскому человеку не вводился в сознание вирус мистического страха. Этого не делало Православие, этого не делали народные сказки про Бабу Ягу. Наши грехи поддавались искуплению через покаяние, и даже разбойник Кудеяр мог надеяться на спасение души. Страхов не нагнетало ни царское, ни советское правительство.

Против страха вечных мук выступили русские философы начала XX века. В.В.Розанов говорил о всепрощении на небесах рода людского. Близок к нему был Н.А.Бердяев, высказавший мысль, что ад придуман «утонченными садистами». Н.Ф.Федоров считал нелепостью, что «одни (грешники) осуждаются на вечные муки, а другие (праведники) — на вечное созерцание этих мук». Он ставил даже вопрос о принципиальной возможности через соборность избежать Страшного суда.

Н.А.Бердяев писал об этой мысли: «Апокалиптические пророчества условны, а не фатальны, и человечество, вступив на путь христианского «общего дела», может избежать разрушения мира, Страшного суда и вечного осуждения. Н. Федоров проникнут пафосом всеобщего спасения и в этом стоит много выше мстительных христиан, видящих в этой мстительности свою ортодоксальность». Конечно, с богословской точки зрения эти философы были на грани ереси, но они выражали тип нашей культуры.

Можно принять как общий вывод: в России не играл существенной роли страх как важная сторона самой жизни. Православие и выросшая на его почве культура делали акцент на любви. И это уже само по себе не оставляло места для страха перед бытием: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (Первое послание Иоанна, 4, 18). Жестокие правители, от Ивана Грозного до Сталина, внушали русским людям страх не иллюзорный, а вполне разумный, реалистичный.

Но внедрение страха в нашу жизнь стало важной частью перестройки и реформы. Для этого были использованы все возможные темы: репрессий, голода, дефицита, катастроф, преступности, СПИДа и тд. При этом образы страха накачивались в сознание всей силой «независимого» телевидения. Нам непрерывно показывали ужасные сцены разгрома Бендер, а потом бомбардировок Грозного, избиения демонстраций и, наконец, расстрела Верховного Совета РСФСР, заснятого как спектакль заранее установленными камерами.

И вот, теперь взрывы жилых домов. В области духа, как и в хозяйстве, нам пытаются внедрить вирус западного мироощущения. От нас всех зависит, заразимся ли мы этим вирусом и перейдем к жизни в страхе — или не дадим иллюзорному страху овладеть нашим сердцем и умом и станем бороться за достойную жизнь с ясным умом.

Октябрь 1999 г.

ТВ в виртуальной войне

Война в Чечне должна была бы стать нам уроком. Сегодня одна из трагических проблем нашего бытия — переход к новому типу власти в России. Власти через манипуляцию сознанием. О мире поговорим особо, а посмотрим, что такое СМИ в войне.

Вот, все с радостью сообщают, что нынче ТВ — за Россию, за армию, не то что в 1995 г. Откуда эти иллюзии? Ничего не изменилось, просто работают на более глубоком уровне сознания (в американских СМИ ведут расчет воздействия сообщений на 4-5 уровней сознания, а мы уже на втором уровне не замечаем манипуляции). Главное средство господства — язык («мы — рабы слов»). Во время войны в Чечне ТВ вбросило в обиход множество ложных слов. Например, военных вдруг стали называть «федералы». Какие ассоциации порождает это слово? Оно лежит в совсем другой плоскости, нежели «армия — боевики», «милиция — бандиты» или «войска — мятежники». Федералы — конфедераты! Северяне и южане… Дошло до того, что ТВ стало даже называть бандитов Басаева партизанами.

Что такое «дело Бабицкого», за которого горой встали демократы? Известно, что современный терроризм — родной брат ТВ. Чеченский терроризм просто не был бы возможен без ТВ. В 1996 г. ТВ поэтизировало Басаева, показывало его мужественную бороду, пускало лживую слезу («ах, у него при бомбежке погибла вся семья») и умилялось («ах, он подарил русским детям-сиротам телевизор»). Но главное, ему предоставлялся эфир — что неприемлемо, если с терроризмом хотят бороться, а не помогать ему.

Эфир дается и сегодня, хотя и не так прямо. Бабицкий — репортер радио «Свобода» и вещал из лагеря боевиков как их средство информации. Пребывание Бабицкого у боевиков демократы от Шустера до Олбрайт представили как право и даже обязанность журналиста.

Да, иностранные журналисты не вылезали из отрядов боевиков (кстати, хорошо бы в Госдуме сделать запрос: на каком основании они там находились?). 5 февраля по ТВ показали сюжет какой-то иностранной телекомпании. Бородатый боевик размахивал ножом и приговаривал: «Это для Путина. Я купил на пенсию». Очень остроумно. А вот у меня вырезка из испанской газеты «Пайс» от 28 октября 1998 г. Влиятельная Ассоциация жертв терроризма заявила послу Великобритании официальный протест, который потребовала передать премьер-министру Тони Блэру, в связи с тем, что в телепередаче Би-Би-Си промелькнуло заявление двух членов террористической баскской организации ЭТА о том, что с 16 сентября эта организация объявляет перемирие и прекращает террористические акты. Итак, промелькнуло миролюбивое заявление — и официальная нота послу и премьеру. Что было бы, если бы корреспондент Би-Би-Си находился в банде террористов где-нибудь в Пиренеях, а они бы размахивали ножом и обещали зарезать короля Испании — и это бы передавалось по всей Европе? Чудовищное несоответствие с тем, что происходит в России — и все этого как будто не видят. Почему было не спросить Альваро Хиля Роблеса, который нас инспектировал?