Покушение - [87]

— Этого жида я пока что запер в подвале, — докладывал Йодлер, твердо уверенный, что его действия заслуживают поощрения.

Этим можно было воспользоваться. И Фогльброннер понял это сразу.

— Я, во всяком, случае, не имею к этому никакого отношения, — уверял его в это время лейтенант.

Однако это было только утверждение, не подкрепленное фактами, хотя оно исходило от фон Бракведе. Поэтому нужно было проявлять осторожность. Теперь Фогльброннер жонглировал по меньшей мере двумя мячами, но для него это была просто детская игра, в случае необходимости он всегда сумел бы повернуть дело по-другому.

— Эта баба, эта Валльнер, укрывавшая жида, находится под наблюдением, — докладывал Йозеф Йодлер. — Партайгеноссе Шоймер получил от меня задание не спускать с нее глаз.

— Надеюсь, графиня Ольденбург, моя невеста, будет ограждена от всяких неприятностей, — проговорил со сдержанным негодованием лейтенант.

— Посмотрите-ка на него! — воскликнул ухмыляясь Йодлер. — Дама-то, оказывается, с вами помолвлена. А я полагал, что на нее наложил лапу ваш братец, капитан.

— Я запрещаю вам высказывать подозрения такого рода! — возмутился Константин. Он смерил презрительным взглядом Йодлера, в затем потребовал от Фогльброннера: — Надеюсь, вы пресечете подобные выпады.

Фогльброннер, который, казалось, полностью погрузился в свои записи, попросил лейтенанта и шарфюрера не отвлекать его.

— Найдите утешение в любви, — порекомендовал он Константину, — а мне дайте возможность вести расследование.

Как только лейтенант и шарфюрер удалились, Фогльброннер схватился за телефон. Он позвонил на Принц-Альбрехт-штрассе и попросил штурмбанфюрера. Майер как будто ждал его звонка.

Фогльброннер доложил:

— Все казалось поначалу обычным на Шиффердамм, 13. Предположительно речь идет об убийстве. Шарфюрер СС и офицер вермахта относятся к лицам, которые прямо или косвенно замешаны в деле. По этому поводу я составил донесение на ваше имя. И все бы шло хорошо, но… но я натолкнулся на лейтенанта фон Бракведе, брата капитана. Что делать с ним?

— А что ему при случае можно привесить? — заинтересовался Майер.

— Если потребуется, то кое-что можно. Например, заподозрить в укрывательстве, поскольку лейтенант фон Бракведе провел ночь у своей так называемой невесты, графини Ольденбург, то есть под одной крышей со скрывавшимся евреем. При желании кое-что из этого выжать удастся.

— Держать под наблюдением, — приказал Майер после короткой паузы. — Однако чтобы никаких осложнений ни при каких обстоятельствах. В общем, поджаривать так, чтобы горелым не пахло.

— Так точно! — отчеканил Фогльброннер, но ему ничего не было ясно, кроме того, что ответственность вновь возложена на него. А какова мера этой ответственности?

Было 17.25.

Лейтенант Ганс Хаген прибыл в министерство народного просвещения и пропаганды. В приемную Геббельса он попал сравнительно легко, заявив:

— Речь идет о событии чрезвычайной важности!

Нейман, статс-секретарь, знал Хагена как своего человека и ничуть не удивился его приходу, ведь министр поддерживал самые разнообразные, порой весьма интересные контакты. Поэтому через полчаса лейтенант уже предстал перед Геббельсом.

— Ну, мой милый Хаген, что вы мне принесли? — спросил министр с наигранно веселой улыбкой. Он был одет в костюм из прекрасной английской ткани жемчужно-серого цвета с едва заметными синими крапинками. — Выкладывайте!

— Я делал доклад для батальона охраны Большого Берлина. Почти вслед за этим была объявлена тревога «Валькирия»… — начал лейтенант быстро, но немного сбивчиво.

Министр, сидевший за столом в кресле и казавшийся карликом на троне, ободрил лейтенанта, дал понять, что для единомышленников у него всегда найдется время, и даже потянул к себе блокнот для записей.

— В ту же минуту правительственный квартал был окружен солдатами, — докладывал Хаген.

На какую-то долю секунды Геббельс словно окаменел, а затем воскликнул:

— Это невозможно!

Лейтенант Хаген преданно смотрел на министра. Замешательство Геббельса длилось лишь мгновение, но ограничиться только этим было бы легкомыслием, поэтому лейтенант торопливо пояснил:

— Подразделения получили приказ и, надо думать, будут действовать соответствующим образом, если в последний момент не получат другого приказа, отменяющего первый.

Это открытие, казалось, ошеломило Геббельса. Он бросил карандаш, отодвинул блокнот, резко поднялся с кресла и, будто марионетка, зашагал к окну, откуда увидел грузовики с солдатами, танк, медленно ползущий по улице. Ствол его пушки угрожающе поворачивался, как будто специально нацеливаясь на Геббельса. Приглушенное рычание моторов возносилось к серому небу. И министр невольно сделал шаг назад.

Происходило все это перед домом номер 20 по Герман-Геринг-штрассе. То, что резиденция Геббельса находилась, как нарочно, на улице, носившей имя толстого Геринга, давало повод для постоянных иронических замечаний, но сейчас министру было не до шуток. Дежурная улыбка на его лице погасла, будто разбитый фонарь. Несколько секунд он молчал, а затем спросил:

— Что за человек этот Ремер?

— Мне показалось, что ему можно доверять, — ответил Хаген и добавил: — Я убежден, что он преданный национал-социалист.