Покушение - [84]

— Это огульное обвинение, и я его отвергаю! — вознегодовал рейхсмаршал.

— А я считаю свое мнение верным, — сдержанно возразил Дениц.

Тем самым гросс-адмирал дал понять: один военно-морской флот… Он с надеждой посмотрел на Гитлера, однако фюрер по-прежнему молчал.

Напротив него восседал Бенито Муссолини. Бывший гаулейтер Ломбардии, теперь он напоминал обветшалый памятник самому себе. Муссолини пытался принять участие в этом сумбурном разговоре, но на него никто не обращал внимания.

Кейтель миролюбиво посматривал на собеседников. Борман и Гиммлер перешептывались на заднем плане. Геринг осушил свой стакан и тотчас же приказал его наполнить. Министр иностранных дел Риббентроп наклонился вперед и с неожиданной для него смелостью заявил:

— Мнению господина гросс-адмирала нельзя отказать в убедительности.

Геринг вскипел:

— Заткнитесь, вы, паркетный шаркун!

Риббентроп обиделся. Дуче, казалось, занялся подсчетом цветов на ковре. А фюрер по-прежнему не принимал участия в беседе, и его продолжительное молчание действовало удручающе.

Наконец в разговор вступил Мартин Борман. Он знал, как вывести фюрера из состояния глубокой депрессии, этой расслабляющей летаргии, которая часто переходила у Гитлера в сон. И вот Борман выставил свою невыразительную физиономию вперед и многозначительно произнес:

— Этот бунт, если его так можно назвать, напоминает мне обстановку в 1934 году.

Тогда начальник штаба штурмовых отрядов Эрнст Рем предпринял попытку выступить против Гитлера. Он и его приверженцы были быстро ликвидированы, а заодно и ряд других неугодных лиц. Фюрер лично участвовал в этой акции. Геринг и Гиммлер весьма преуспели в ее проведении. Вот это была «работа»!

— Я их уничтожу вместе с их Брутом! — прохрипел Гитлер. Ненависть била из него фонтаном. — Они все подохнут, как крысы! — Затем фюрер бросился к Гиммлеру и закричал: — Расстреливать каждого! Расстреливать всех, Кто хотя бы в малейшей мере подозрителен!

— Ну, как жизнь? — спросил штурмбанфюрер Майер с подкупающей сердечностью. — Как вы думаете, почтеннейший, что могут совершить ваши люди?

— Начало многообещающее, — заверил его капитан фон Бракведе, пребывая в отличном настроении. — И теперь, разумеется, мы приветствуем любую действенную помощь.

Они встретились в кафе «Рер», расположенном в десяти минутах ходьбы от Бендлерштрассе. Казалось, в этом уютном уголке никто не будет наблюдать за ними.

— Судя по вашему виду, не скажешь, что все это мероприятие — мертворожденное дитя? — Штурмбанфюрер мгновение помедлил и продолжал: — Ну, во всяком случае, я не могу допустить мысли, чтобы вы участвовали в предприятии, обреченном на крах.

Для Майера это была обычная сделка, да и беседовали они на нейтральной полосе. В том случае, если что-то пойдет вкривь и вкось, никто не сможет обвинить штурмбанфюрера в том, что в критический момент он находился на Бендлерштрассе.

— Итак, — сказал фон Бракведе, — перейдем к делу. Вы хотите обезопасить себя, и я помогу вам. Как говорится, око за око. Мне нужны сведения в части запланированных вами контрмероприятий.

— Согласен, — произнес Майер. — И вот первое доказательство моей доброжелательности: в ближайшие тридцать минут на Бендлерштрассе появится штандартенфюрер Пиффрадер без какого-либо конкретного задания. Он должен просто совать всюду свой нос.

— Хорошо, неплохое начало, — одобрил капитан. — В качестве следующего доказательства я рассчитываю получить от вас некоторое число специалистов, в которых мы будем крайне нуждаться.

— Среди них Юлиуса Лебера, не правда ли?

Бракведе с интересом взглянул на собеседника и быстро проговорил:

— О деталях договоримся позже. Пока мне достаточно вашего принципиального согласия.

— Естественно, при определенном условии…

— Я знаю. Если дело пойдет вкривь и вкось, мы с вами ни разу о нем не говорили. Но вы используете полученную информацию по собственному усмотрению. Ну что же, принимаю условия. Таким образом, я рискую попасть к вам на допрос.

— Не только, — нагло заявил Майер. — Вы должны учитывать даже то, что я пропущу вас через Вольфа. Вас и всех ваших сообщников.

Лейтенант фон Бракведе потребовал, чтобы его принял представитель гестапо, и Константина провели к Фогльброннеру.

— Я хочу подать жалобу, — начал лейтенант фон Бракведе официальным тоном. — Поступок господина Йодлера, который ссылался на высокие инстанции, в частности на вас лично, показался мне недопустимым.

— Весьма сожалею, — заверил Фогльброннер, делая вид, что впервые видит лейтенанта. — Уверен, что ваша озабоченность имеет основания.

И чиновник гестапо пустился в нескончаемые рассуждения о том, что если лес рубят, то щепки летят, что для службы всегда не хватает хорошо обученных, образованных сотрудников и отдельные упущения при таком положении неизбежны, наконец, что он рассчитывает на безусловное понимание истинными немцами стоящих перед ними великих задач.

— Я ведь вправе рассчитывать на понимание с вашей стороны?

— Само собой разумеется, — с готовностью заверил его Константин. — Однако именно поэтому я был, честно говоря, возмущен теми методами, с которыми столкнулся.