Покойся с миром - [3]

— Не знаю.

Макинери и его напарник уехали на следующий вызов. Допрос продолжил тощий мужчина с морщинистым желтушным лицом, которого мне представили как Дела Мастерса. Я сидел напротив него на неудобном стуле, и свет из окна бил прямо в глаза.

— Я его не убивал. Мне нечего добавить, кроме того, что я совершенно обескуражен…

— Вас можно понять, — кивнул он, — учитывая обстоятельства.

— …и я ничем не могу это доказать, — добавил я.

— Кроме нас вы кому-нибудь звонили или разговаривали с кем-нибудь после того, как позвонили нам?

— Нет.

— Понятно. Боюсь, мы вынуждены будем задержать вас на некоторое время.

Он встал.

— Погодите! — воскликнул я. — На какое именно время вы намерены меня задержать и на каком основании?

— По подозрению в убийстве, — сказал он и вышел из комнаты.

Я выругался про себя. Обидно понести наказание за то, чего не совершал, особенно учитывая мое прошлое.

Двое полицейских проводили меня в камеру. Они отобрали у меня спички, брючный ремень и шнурки для ботинок.

— Я не собираюсь совершить самоубийство, — сказал я.

— Таков порядок, — объяснили они.

Я ждал. Ждал три дня, а потом наконец попросил разрешение позвонить адвокату. К великому моему удивлению, я не получил никакого ответа. Меня даже не допрашивали. Обо мне словно забыли, разве что пищу приносили вовремя.

А потом появился этот человек.

В черном костюме, с кожаным портфелем, тоже черным.

Он задал мне всего один вопрос.

— Вы Овидий Уайли?

— Да, — ответил я.

— Мы можем перевезти вас отсюда, — заявил он.

— Кто «мы» и куда? — спросил я.

— Я подумал о Маклине, штат Вирджиния.

— Отлично, — сказал я. — А что там находится?

— ЦРУ, — ответил он.

— Ого! Что происходит?

— Не знаю, — ответил он. — Это вам объяснит шеф моего отдела.

— А какое отношение все это имеет к делу об убийстве?

— Не могу сказать.

— А ваш босс может?

— Полагаю.

— Тогда поехали.

Меня вывели на улицу, и предпочитавший оставаться безымянным конвоир кивнул увеличенной версии самого себя, курившей у автомобиля. Напарник открыл дверь, и я сел в машину. Никто не представил нас друг другу.

Через некоторое время я, откашлявшись, поинтересовался:

— Мне хотелось бы знать, куда мы направляемся.

— Я уже сказал, — пробурчал первый агент, который крутил баранку и не спускал глаз с дороги.

Второй сидел сзади. Мне показалось, он не хотел, чтобы я его разглядывал.

— Я имею в виду ближайший пункт назначения.

— Я тоже, — сказал первый.

— Можно заехать ко мне, чтобы я принял душ и переоделся?

— Нет, — сказал он.

Чувствуя себя попрошайкой, я стрельнул у сидевшего на заднем сиденье агента сигарету. За окном таксисты вступали в свое ежедневное соперничество со всеми остальными водителями. Мне нужно было побриться, от меня дурно пахло, болели все мышцы, а одежда измялась. Впрочем, я был скорее озадачен, чем раздражен. Что могло понадобиться спецслужбе, занимающейся вопросами государственной безопасности, от скромного торговца произведениями искусства? Вероятно, что-то очень важное, если пришлось вырвать этого торговца из лап детективов, собравшихся расследовать загадочное убийство, и доставить его в центральный офис. Моя первая и последняя встреча с ЦРУ состоялась во время событий, которые никто не называл войной, происходивших в каком-то богом забытом углу, среди влажных джунглей, вонючих болот и скользких каменистых холмов, где обитает запуганная деревенщина. Тогда люди из разведки заставили меня заполнять и перебирать какие-то бумажки исключительно по причине моей полной бесполезности в боевых условиях.

Я искренне старался давать им требуемые сведения, но из-за меня потери в летной технике во время разведывательных рейдов возросли настолько, что начальство, похоже, готово было обойтись без моих донесений, лишь бы сохранить оставшиеся самолеты и вертолеты. Короче говоря, вряд ли у ЦРУ возникло желание привлечь меня к работе из-за моих успехов в области военной разведки.

Тогда в чем же дело?

Я размышлял об этом по пути в аэропорт Кеннеди, где мы сдали машину в службу проката и где никто не заметил помятое крыло и треснувший задний фонарь — последствия небольшой аварии, в которую мы угодили по дороге.

Я продолжал строить догадки, стоя в длинной очереди к билетной кассе. А потом выбросил весь этот бред из головы и заявил своим сопровождающим, что хочу сходить в туалет и умыться. Они согласились, и я купил разовый бритвенный станок и тюбик с кремом для бритья. Когда закончил бриться, они проследили за тем, чтобы я выбросил станок.

Потом я попытался угостить их кофе или пивом, потому что из-за более плотной, чем обычно, смеси тумана и смога вылет нашего рейса отложили. Они согласились на кофе, но каждый расплатился за себя.

Я всегда испытывал неприязнь к многолюдным, шумным местам. В таких местах люди, нагруженные чемоданами, сумками, шляпными коробками, фотоаппаратами, зонтами и бог знает чем еще, прихваченным на всякий случай, для любого климата, что-то бормочут, бегают, стоят, сидят, стараются утихомирить детей под аккомпанемент малопонятных объявлений, шипящих над их головами, и рева двигателей, на фоне мигающих цифр и букв, на которые мало кто обращает внимание, а сам я редко думаю о чем-нибудь другом, кроме Брейгеля. И это особенно неприятно, ведь я боготворю безумного голландца.