Покойники в доле - [7]

– Молодой граф Эльсвик, – чуть слышно шепнула Кэти, исполнявшая на балу роль суфлера для Ирис, которая «все еще не могла вспомнить» большинство местных знаменитостей.

Ирис присела в реверансе, чуть менее глубоком, чем полагалось по этикету, приветствуя аристократа. От Джаспера она знала, что Эльсвики были так же знатны, как и бедны, и, вполне возможно, что на этот бал гордого британского графа привела возможность в кои-то веки поесть досыта. Мотив этот Ирис ничуть не считала постыдным, сама, бывало, проникала на банкеты и фуршеты с той же целью, да еще с подшитым к подкладке жакета потайным полиэтиленовым пакетом. Каждый выживает как умеет, не всем выпадает родиться с золотой ложкой во рту. Но и склоняться перед этим гостем в три погибели не имело смысла.

– Мисс Нортон, – проговорил юноша, слегка обозначая поцелуй на протянутой руке, – Ирис, я так рад что снова вижу вас в добром здравии. Я не знал, чем могу вам помочь, и просто молился.

– Благодарю вас, – ответила Ирис, – возможно, как раз этим вы мне и помогли, граф. Я рада видеть вас на этом празднике.

– Могу я попросить вас, Ирис, оставить для меня танец? – спросил он и как-то робко, совсем по-щенячьи, заглянул ей в глаза.

«Ого, – быстро смекнула девушка, – да тут, похоже, нечто большее, чем просто соседская забота. Юный аристократ либо мечтает поправить свои дела за счет капиталов успешного негоцианта, либо попросту влюблен в симпатичную соседку. Прям, театральные страсти».

– Третий, – вслух ответила она, улыбаясь, – первый я танцую с хозяином замка, а второй обещала человеку, которому обязана жизнью.

– Доктору Уиллмору? – удивился граф, – но он же никогда не танцует.

– При чем здесь доктор Уиллмор? – Ирис дернула плечом, – я имела в виду его ученика, Джаспера. Кстати, Кэти, ты не знаешь, почему его до сих пор нет?

Кэти покачала головой, а «породистое» лицо Эльсвика вдруг сделалось каким-то испуганным и виноватым.

– Так вы ничего не знаете? – вполголоса удивился он.

– О чем? – спросила Ирис.

– Ученик доктора… Господи, да это случилось почти две недели назад! Уиллмор послал его к жене викария. У нее ведь тоже была оспа. Хотя, зачем ей врач, вполне хватило бы и мужа, бедная женщина все равно уже умирала.

– Но Джаспер уже переболел оспой, он не мог заразиться! – помимо воли Ирис сказала это слишком громко и поймала на себе несколько удивленных, возмущенных и крайне заинтригованных взглядов. Впрочем, ей сейчас было не до них.

– Оспа здесь не при чем, – пояснил Эльсвик, – Хотя, эти парни хуже чумы… Джаспер возвращался довольно поздно, один. И стал жертвой грабителей. Вероятно, они позарились на его лекарскую сумку… или на башмаки.

– И он?.. – Ирис почувствовала, как ее заполняет ужас и еще какое-то чувство, которому она не могла дать название. Возможно, острое сожаление?

– Он погиб, – подтвердил граф, – у него ведь не было с собой никакого оружия, кроме ланцета. Если бы он был дворянином и носил шпагу…

Но Ирис его уже не слышала. Ее душили слезы, которым нельзя, просто никак нельзя было позволить пролиться здесь, среди всей этой толпы любопытных сплетников.

Сообразив, что девушка в шоке, Эльсвик отошел, бормоча извинения. Молодой граф оставил Ирис во власти двух совершенно противоположных чувств: жалости и… как это ни странно – облегчения. Единственный человек, знающий ее тайну, унес ее с собой, и ни шантаж, ни позорное разоблачение ей больше не грозили. Взглядом она нашла в толпе гостей невысокого толстячка с заметной лысиной, которую он не считал нужным прятать под париком. В ту ночь, когда Джаспер осторожно провел ее черным ходом в спальню молодой хозяйки, чтобы девушка заняла место покойницы, ей так и не удалось уснуть, ни на мгновение. Она лежала на широкой и довольно неудобной кровати, смотрела в перекрестье темных балок на потолке и гадала, что из всего этого может выйти. Страха не было. Может, потому, что уже отбоялась свое, еще там, в этой ужасной больнице.

А после появился он – этот колобок с добрым лицом пекаря но, как говорил Джаспер, волчьей хваткой успешного дельца. Он ничего не сказал, только смотрел, жадно смотрел на нее взглядом, полным надежды. А потом опустился на колени перед кроватью, робко протянул руку и стал гладить край одеяла. И так он стоял и гладил это несчастное одеяло чуть не до самого рассвета, а возможно, стоял бы и дольше, если бы девушка в странном, непонятном ей самой порыве, не выпростала руку и не сжала его ладонь. И коммерсант Нортон расплакался.

Девушка, капризом судьбы заброшенная так далеко от дома, там, в своем времени, понятия не имела, кто ее отец. И не считала это большой потерей – многие росли без отцов. Но от ТАКОЙ любви отказаться трудно. Да и зачем?

* * *

Неделю спустя Нортон повез ее в порт. Он обещал сюрприз, из его туманных намеков девушка поняла, что речь идет о путешествии… Но особо радоваться не спешила. Конечно, морской круиз это очень здорово, но на какой-то деревянной лоханке, которая зависит от воли ветра и в любой момент может пойти ко дну, в каюте, где из удобств только ночной горшок и кувшин для умывания, а местный лекарь слыхом не слыхивал о таких вещах, как таблетки от укачивания?.. «Отец» искренне недоумевал, ведь настоящая Ирис обожала море и корабли едва ли не больше, чем лошадей и верховые прогулки. Наконец он списал ее настроение на недогадливость и, успокоившись, откинулся на подушки экипажа, предвкушая, как сейчас «дочка» сойдет с ума от восторга и с визгом повиснет у него на шее.