Покорители вечных бурь - [3]

Один из них чертил на листах большого блокнота и одновременно ухитрялся жестикулировать то одной, то другой рукой. Он, очевидно, доказывал что-то своему собеседнику. Однако ни тот, ни другой не повышали голоса, и поэтому, о чем шла их беседа, по отдельным словам, которые можно было разобрать, Александров установить не мог.

«Позавтракаем и будем спать», — сказал он сам себе и стал разворачивать сверток с различной снедью, который успела сунуть ему в карман жена.

Тем временем самолет вырулил на старт, моторы его взревели, внизу понеслись назад серые полосы бетонных взлетных дорожек, а затем точно окутанные зеленым дымом деревья. И уже через несколько минут можно было любоваться чудесной панорамой Москвы, открывшейся под серебряным крылом. Огромный город, казалось, занял всю землю — от края и до края. Голубая лента реки, зеркала водохранилищ, зелень парков, светлые обелиски высотных зданий, уличные магистрали, по которым волнами, скапливаясь сотнями у перекрестков, бежало множество машин, — все это было грандиозно и величественно.

Но вот Москву скрыла сизая дымка дали, и под крылом медленно стала сдвигаться рельефная карта Родины… Долго, забыв о сне, Александров смотрел, как меняется она. И лишь когда внизу тонкой голубовато-желтой ленточкой на этой карте легла Волга, он задремал…

Легкие толчки и тишина разбудили Александрова. Открыв глаза, он увидел широкий зеленый луг и по краям его деревья, покрытые уже густой темно-зеленой листвой. Затем в окне мелькнул парнишка, бежавший со всех ног за теленком. Теленок удирал, смешно задрав хвост. Потом послышался характерный шорох и гулкие удары, которые рождаются, когда колеса самолета при посадке касаются земли.

Самолет остановился близ палатки. Около нее на высоком шесте висела всем известная полосатая колбаса-флюгер. Рядом с палаткой стоял голубой автобус и две «Победы».

— Вы тоже выходите здесь?

Александров отвернулся от окна и поднял голову. Перед ним стоял тот самый пассажир, который чертил в блокноте и жестикулировал. У него было утомленное, бледное лицо «кабинетного» человека, ничем особенно не примечательное, если бы не глаза. Они были у него большие, синие, яркие и запоминались сразу и надолго.

— Простите, товарищ. Вы, вероятно, приехали… то есть прилетели на испытания системы СЭС? — не дождавшись ответа на первый вопрос, обратился он опять к Александрову и, указав рукой в сторону открывшейся дверцы, добавил: — Идемте и… будем знакомы: Терехов, инженер ЦЭИ.

Александров приподнялся:

— Александров. Пилот-воздухоплаватель Главного института метеорологии. В связи с болезнью пилота Кругловского мне поручено консультировать…

— Чудесно! — прервал его Терехов. — Совершенно чудесно! Панюшкин — прекрасный парень. Однако, по правде говоря, я немного беспокоюсь, как он управится с системой один… Значит, нашему директору удалось договориться с ГИМом. Чудесно! — И, подхватив Александрова под локоть, он повлек его к двери, пропуская впереди себя в узкий проход между креслами и ящиками.

«Терехов… Терехов… — думал между тем Александров. Очень знакомая фамилия. И глаза я эти тоже видел…» Но вспомнить, где и когда он встречал Терехова, сразу не смог. И возможно, так и не вспомнил бы, если бы не то, что он увидел, выходя из самолета…

Над вершинами деревьев полезащитной лесной полосы, вдали на фоне неба, четко вырисовывались две высокие ажурные башни с гигантскими трехлопастными крыльями. За ними виднелось несколько башен разной высоты с гигантскими колесами, потом снова вышки с крыльями различных типов.

«Так это же известный конструктор ветряков! — чуть было вслух не произнес Александров. — Ведь я видел его года. три назад на совещании аэрологов в Ленинграде. А эти сооружения на первом плане — его знаменитые ветродвигатели. Кажется, „ТТ-16“…»

И вдруг Александров почувствовал, что хорошее настроение, владевшее им весь день, сразу угасло.

«Вот теперь как будто ясно, — подумал он, делая несколько шагов в сторону от самолета, чтобы можно было закурить. — Здесь будут испытывать какую-нибудь воздушную мельницу, а тебе, брат, предстоит поднимать на аэростате приборы на сто или там двести метров для замеров скорости воздушного потока. Эх, вот уж не ожидал такого „особого задания“!»

Тем временем Терехова окружили встречавшие самолет люди и повели к машинам. Лишь вихрастый и подвижной юноша лет семнадцати задержался около Александрова и с нескрываемым любопытством разглядывал его. Терехова и других прилетевших, очевидно, здесь видели уже не первый раз.

— А где же опытная станция? Там, где ветряки? — спросил Александров.

— Да… В трех километрах, товарищ, — охотно ответил юноша и решительно протянул руку к чемодану Александрова. — Двинемся и мы, товарищ, к автобусу. Он пойдет, очевидно, прямо на опытную станцию.

— Пойдем, — согласился Александров.

В это время Терехов обернулся и, взмахнув обеими руками, крикнул:

— Александров! Извините, что вас бросил… Прошу, садитесь вот в эту машину. И Дубникова прихватите!

— Вот это нам подвезло! — сказал юноша. — Дубников — это я. Николай Дубников, — пояснил он затем. — Электротехник колхоза. А сейчас временно работаю в бригаде по оборудованию СЭС.