Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - [28]

Исторически цинга была заболеванием сообществ, отрезанных от нормальной пищи и вынужденных продолжительное время жить на консервах. Она преследовала корабли, находившиеся в длительном плавании. В былые времена от цинги погибало больше людей, чем от меча. Это был настоящий бич всех экспедиций. Вот яркое (и клинически точное) описание цинги, сделанное Камоэнсом, португальским поэтом эпохи Великих географических открытий, жившим в XVI веке:

От гибельной, неведомой болезни…

…десны гнить внезапно начинали.

И рты страдальцев гниль переполняла

И бедных мореходов отравляла.

Тяжелый смрад, что исходил от гнили,

Грозил нам неизбежным зараженьем[18].

Если цингу не лечить, она всегда ведет к летальному исходу. Когда «Бельжика» отправлялась на юг, действие витаминов оставалось неясным, и причина цинги, таким образом, неизвестной. Но свежие продукты все-таки считались проверенным средством несмотря на то, что ортодоксальная медицина окружила данную тему искусственными и не совсем адекватными теориями. Доктор Кук, учитывая свой арктический опыт, игнорировал эти теории и возлагал надежды на тюленье мясо с кровью. В своих предположениях он существенно опережал состояние медицины того времени и во многом оказался прав. Лед вокруг «Бельжики» был просто усеян тюленями и пингвинами. Поэтому команда смогла сделать значительные запасы. Шкуры использовали для изготовления одежды, жир – для восполнения потери энергии. Кук хотел, чтобы мясо стало основным продуктом питания в профилактике цинги. Де Жерлаш посчитал это критикой предложенного им выбора продуктов и обиделся. В качестве компромисса он позволил время от времени готовить мясо тюленей и пингвинов для тех, кто хотел этого. Большинство как раз и не хотело, поэтому экспедиция продолжала жить на консервированной пище. Неизбежным следствием стала цинга с опухшими конечностями, побледневшими деснами, выпадающими зубами, глубокой депрессией и психическими отклонениями.

От цинги погиб Данко. Он умер 5 июня, заболев во время зимовки. Питая какую-то иррациональную антипатию к тюленям и пингвинам, он говорил, что лучше умрет, чем будет их есть. Данко похоронили без всяких церемоний, попросту опустив в полынью. Оставшихся в живых пугали мысли о человеке, плавающем прямо у них под ногами, а жуткие стоны льда не давали покоя ни днем, ни ночью.

20 июня, в канун дня зимнего солнцестояния, когда солнца не было видно уже целый месяц, Амундсен, окруженный болезнями, темнотой, депрессией и психическим нездоровьем, написал:

Завтра солнце заканчивает свои скитания на севере и начинает возвращаться. Я, естественно, буду рад увидеть его снова, но я… не скучал по нему ни секунды. Наоборот, всего это я ждал очень долго. Отправиться сюда меня побудил не детский импульс, нет. Это была зрелая мысль. Я ни о чем не сожалею и надеюсь, что у меня достаточно здоровья и сил для того, чтобы продолжить начатое дело.

Амундсен смотрел на сложившуюся ситуацию как на школу полярных исследований, в которой он получал уроки на будущее. Пока все остальные проходили сквозь круги своего личного маленького ада, он бесстрастно записывал то, чему учился. В самые худшие моменты, даже когда «Бельжика-» могла быть с минуты на минуту раздавлена льдом, команда готовилась покинуть корабль, а перспективы казались исключительно неблагоприятными, – он не переставал учиться. Он всегда учился.

Как доктор в поисках клинической объективности, он намеренно держал дистанцию в общении, видя в своих спутниках лишь учебные примеры и преследуя только цели профессиональной подготовки. В начале июля, в полярную ночь, от цинги в той или иной степени страдали все. Де Жерлаш и Леконт казались особенно плохи, и даже Кук стал мрачным и удрученным. Возможно, это был самый тяжелый момент экспедиции. Но Амундсена в эти дни в основном заботили дефекты его одежды из волчьего меха и феноменальная догадка о том, что все психические отклонения, которые он наблюдал у себя, – лишь следствия цинги.

Леконт был убежден, что умирает. Де Жерлаш становился угрюмым и замкнутым. Матросы – все более апатичными. Спас экспедицию доктор Кук. Вначале он поверил сам, что для выживания необходимо принимать мясо пингвинов как лекарство, если трудно рассматривать его в качестве еды. А затем смог убедить в этом своих пациентов. Дольше всего пришлось уговаривать де Жерлаша. Он упорно не желал слышать о каких-либо иных антицинготных средствах, кроме сока лайма, потому что его использовали в британском военно-морском флоте. «Что устраивает британский военно-морской флот, – говорил он, – устроит и меня». Но в конце концов доктору удалось его убедить, и де Жерлаш быстро поправился. Теперь цинга начала отступать, все постепенно выздоравливали – физически. Цену психического излечения команды никто назвать не мог.

Тем не менее атмосфера на судне не всегда была мрачной. Случались и смешные моменты. К примеру, Леконт выпускал в меру непристойный журнал под названием «Юг без женщин». Кстати, здесь вполне уместно затронуть эту запретную тему. Вынужденное сексуальное воздержание всегда было закономерным следствием полярных экспедиций, и проницательный Леконт стал одним из тех немногих людей, кто озвучил эту проблему. Все участники экспедиции реагировали по-разному. Амундсен, например, в приписанном ему журналом «Юг без женщин» комментарии якобы сказал: «Да, сэр, мне тут нравится», в то время как остальные всячески выражали свою неудовлетворенность. Леконт почувствовал присущие Амундсену аскетизм, женоненавистничество, возможно, даже склонность к монашескому образу жизни, которые были частью его характера.