Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - [19]

28 марта они обнаружили стадо примерно из пяти тысяч тюленей, но рядом уже ждали нужного момента целых четыре корабля. «Магдалена» подошла к одному из них – «Моргенену» из Сандефьорда.

«Думаю, здесь слишком мало тюленей для пяти кораблей, – прокричал наш шкипер так, чтобы это было слышно на «Моргенене», мимо которого мы как раз проходили, – а что если нам ускользнуть на запад? Там основные стада, можете не сомневаться».

Чтобы добиться своего, нам приходилось хитрить и обманывать.

Последний комментарий показывает, насколько нехарактерно это было для Амундсена и людей его круга. Дальше он пишет:

Наш шкипер знал, что со своим негодным двигателем мы не сможем пройти дальше [сквозь льды]. Поэтому он хотел, чтобы «Моргенен» пошел вперед, а мы следом за ним, в его кильватере. Оказалось, что у шкипера «Моргенена» было меньше арктического опыта, поэтому он поддался на нашу уловку.

30 марта они нашли главное стадо. Там было примерно 50 тысяч особей, рядом стояли восемь кораблей. При разумной оценке это означало три-четыре тысячи тюленей на корабль, что считалось хорошей добычей и сулило вполне сносную долю каждому моряку. Ведь заработок зверобоя напрямую зависел от результата охоты.

Амундсен между тем продолжал свою историю:

В воскресенье, 1 апреля, погода была неожиданно хорошей – полный штиль, солнце и кристально чистый воздух. Все капитаны как один решили, что можно погасить топки, раз уж мы, так сказать, окружены тюленями. В такую погоду дым из разожженной топки поднимается прямо вверх и становится виден на многие мили вокруг. Зверобои, которые пока не нашли тюленей, заметят его и, привлеченные дымом, двинутся в нашу сторону. Поэтому сегодня нужно вести себя тихо. Но что такое? Шкипер «Хаардрааде», который, скорее всего, побоялся оказаться затертым льдами (температура была минус 15 градусов), решил, что 3-го в таком положении ему будет трудно гоняться за тюленями, а потому разжег топки, чтобы пробить канал во льду.

Из трубы вырвались огромные клубы дыма. «Этот проклятый идиот с “Хаардрааде” совсем спятил!» – заорал наш шкипер. Вся команда была в ярости.

Итог оказался плачевным. В полдень мы заметили еще четыре корабля, направлявшиеся в нашу сторону. Вот это был удар! Так мы потеряли не менее тысячи тюленей – и все из-за какого-то дыма…

Единственный всплеск эмоций в письме Амундсена возникает при описании начала самой охоты. Он был гребцом на одной из шлюпок, с которых велась добыча. Никогда прежде Руаль не видел, как убивают животных.

Пробило семь часов.

«Приготовиться к спуску шлюпок!» – приказал шкипер из своего «вороньего гнезда». В мгновение ока в каждой шлюпке все заняли свои места, за исключением двух человек, замерших у талей[10] и готовых по команде спустить нас на воду.

«Давай!» – прозвучал сверху новый приказ. Громко взвизгнули тали – и шлюпки легли на воду вдоль бортов корабля. Матросы, спускавшие их, скользнули вниз по канатам, все еще привязанным к шлюпкам. Как только они присоединились к нам, канаты вытянули наверх, и все заняли свои места. Мы направились туда, где увидели тюленей.

«Прямо по курсу!» – скомандовал стрелок, и раздались один… два… три выстрела. Было запрещено, но я не удержался и повернул немного голову, чтобы увидеть происходящее. Три неподвижные крупные туши означали, что выстрелы оказались меткими. Застрелили самок, кормивших в тот момент своих детенышей. Малыши все еще пытались добыть молоко, прильнув к соскам матерей. А к этой льдине уже направлялись остальные лодки-.

«Всем выйти и обдирать туши!» – прозвучал приказ. Рулевой тем временем схватил один из небольших ледорубов, лежавших в лодке, и с силой вонзил его в лед. Так лодка была закреплена у льдины. Гребцы выпустили весла из рук, разобрали ледорубы и мгновенно оказались на льдине… разойдясь в разные стороны с ледорубами в руках. Детеныши тюленей заметили нас, их трогательные глаза, казалось, умоляли сохранить им жизнь. Но пощады не было. Ледоруб взлетал вверх и точным ударом тупого конца разбивал череп животного… сразу после этого мы начали их обдирать… Это непростое дело требует большой практики. Убитое животное переворачивается на спину. Шкура разрезается от пасти вниз к задним плавникам. После этого шкура и ворвань[11] отделяются от тела. Ворвань находится сразу под шкурой и при обдирании удаляется вместе с ней. Туша остается на льдине.

На этом письмо заканчивается. И только спустя годы по ряду косвенных признаков становится понятна скрытая в нем глубина эмоций. Амундсен был категорически не согласен как со своим учителем Нансеном, так и с будущим соперником Скоттом, которые считали, что выражение чувств придает красоту тексту. По его мнению, намеки и недоговоренности лишь вводят читателя в заблуждение и граничат с невразумительностью.

Сухость письма была обманчива. Амундсена шокировало участие в массовом убийстве диких животных. Отнюдь не являясь легкоранимым юношей-, он до глубины души был потрясен той жестокостью, свидетелем которой стал, и отношением к этой бойне членов команды.

Из такого опыта наряду со многими другими событиями постепенно формировалось мировоззрение Амундсена. Он охотился, когда ему приходилось это делать, но отрицал необходимость чрезмерного и негуманного убийства. Кровавый спорт был ему не по душе. Он никогда не мог понять тех, кто убивает живое существо исключительно из удовольствия.