Покорение - [16]

За время шестимесячного путешествия из Мехико в Эль Пасо дель Норте Пума внимательно наблюдал за окружающими его людьми и особенно за отцом Кристобалем. Его интересовал этот человек и его побуждения. При всем недоверии к испанцам, Пума, к своему удивлению, понял, что намерения святого отца честны и добры. Неоднократно тот раздавал зерно темноглазым обитателям миссий, хотя майор Диего и журил его за такую щедрость. Однажды отец Кристобаль даже вступил в спор с этим хитрым военачальником, требуя задержать караван на два дня, чтобы он мог прочитать молитвы над больным индейским ребенком. И когда малыш чудесным образом исцелился, Диего уже добровольно разрешил отцу Кристобалю побыть подольше возле ребенка — караван задержался еще на два дня.

От майора Диего Пума старался держаться подальше. Еще в начале пути Диего подъехал к Пуме и выразительно прорычал, что за любую провинность он убьет его. Лейтенант Мартинес был личным другом Диего. Позже Диего сетовал, что отец Кристобаль слишком слабоволен и ничего не делает, чтобы вовлечь этого дикаря Пуму в лоно Святой Матери Церкви и тем спасти его душу. Черные глаза майора встретились взглядом с холодновато голубыми глазами апача — они отлично понимали друг друга, эти двое. И хотя Пума не любил майора, он видел, что майор неплохо справляется со своими обязанностями начальника эскорта, проводя караван по территории, населенной враждебными племенами. Он был храбр — или самонадеян — до степени безрассудства, и душа апача неохотно, но оценила это. Поэтому, хотя Пума и не боялся майора, но не хотел спровоцировать столкновение и старался не встречаться с ним на узенькой дорожке. Перед Пумой стояла более важная цель, чем бесить Диего — он должен продержаться до того времени, когда сможет оставить караван и соединиться со своим народом.

Пума огляделся. Скоро сядет солнце. Диего остановит караван, и они разобьют лагерь. Успокоится и уляжется скот и лошади, устроятся на ночлег люди. Пума отыскал глазами первую повозку. В ней, он знал, ехала та женщина с бирюзовыми глазами и ее компаньонка. Эти двое обычно устраивались на ночь поодаль от других. Пока Пума жил среди испанцев он изучил их обычаи и знал, что старшая женщина должна оберегать младшую от мужских посяганий. Подобный обычай был и у апачей. Но ведь если бы он вздумал Украсть ту, с бирюзовыми глазами, старшая не смогла бы помешать ему. Странно, но мысль о похищении красотки тем чаще приходила ему в голову, чем ближе становились родные края.

Их встреча в Эль Пасо дель Норте, вопреки ожиданиям Пумы, оказалась не последней. Он сразу заметил ее на следующее утро, когда ее повозка присоединилась к каравану. Пума был уверен, что ничем не выдал того потрясения, которое испытал, вновь увидев ее. Но сердце его забилось так часто, что он вынужден был сделать несколько глубоких вдохов и напомнить себе — она испанка.

И с тех пор, как они покинули Эль Пасо дель Норте, его не переставала волновать мысль о том, что она рядом. И вот сейчас, следя за кренящейся и прыгающей по ухабам повозкой, Пума думал о ней. Как плохо, что она испанка!

Будучи еще маленьким мальчиком, Пума чувствовал, что чем-то отличается от своих приятелей апачей. Ни у одного из них не было голубых глаз. Никого из них не бросал отец. Его мать очень неохотно говорила о человеке, который был отцом Пумы, и Пума не спрашивал.

Он имел смутные воспоминания об отце. Он помнил, что его отец был крупный мужчина. Вспоминал, как тот брал его на руки, смеялся. Вспоминал, как отец ехал верхом навстречу Пуме и его матери, а руки его держали огромные букеты диких цветов. Отец смеялся, а его светло-каштановые волосы трепал ветер. Были другие воспоминания, тоже беспорядочные. Об отце, который сидит, уставясь в огонь и не отвечает на вопросы матери. О матери, плачущей по ночам. Еще Пума помнил, как уезжал его отец. Как горячие слезы катились по щекам мальчика, когда он смотрел вслед отцу и видел, как его широкая спина исчезает за холмом. Больше никогда Пума не видел своего отца.

Пума был бы рад забыть о своем полуиспанском происхождении, но Злой стал напоминать ему об этом, высмеивая его и настраивая против него народ. Пуме не хотелось думать о том, что в его жилах течет испанская кровь, он игнорировал этот факт и, возможно, совсем избавился бы от всяких воспоминаний об этом, но Злому удалось продать его в рабство к команчам. А когда те, в свою очередь, продали его испанцам, ему пришлось вспомнить, кто он. Оказавшись в плену У соплеменников своего отца, он поневоле стал думать о том, что раньше хотел скрыть. Он испытывал смешанные чувства по отношению к испанцам. Такие же смешанные чувства вызывало в нем его полуиспанское происхождение.

Когда Пума впервые попал в плен, он ненавидел испанцев, каждого из них. Побои, скудная пища, рабство само по себе — его прежняя жизнь не подготовила его к этому. Он не понимал, как могут люди так жестоко обращаться с подобными себе. А как тяжела оказалась тюрьма для его души, души апача! — он даже сейчас содрогался, думая об этом. Для него, всегда имевшего право на полную свободу, возможность идти, куда хочется и когда хочется, летать, как орел или сокол, бежать быстро и легко, как волк, взбираться на холмы, как горный козел — тюремное заключение было настоящей пыткой. Видеть огромное, беспредельное небо уменьшенным до размеров крохотного зарешеченного тюремного окошка… Пума потряс головой и заскрежетал зубами, вспомнив все это. Сначала Злой, потом команчи, потом испанцы — он ненавидел их всех.