Покорение человеком Тихого океана - [65]

В. Мильке считает, что носители праокеанийского долгое время сохраняли контакты с носителями языков — предков филиппинских, сулавесийских и восточноиндонезийских языков [982]; с исторической точки зрения это немаловажно. Но едва ли меланезийские языки развивались после распада праокеанийского в полной изоляции.

В 1943 г. А. Капелл выдвинул идею о более поздних последовательных миграциях в Западную Меланезию (в особенности на юго-восток Новой Гвинеи) жителей Калимантана, центральной части Сулавеси, а также Явы или Суматры. В период между 400 и 1200 гг. н. э., как считает А. Капелл, произошли три последовательные миграции [198].

В. Мильке вообще отвергает гипотезу А. Капелла [983], К. Кретьен полагает, что была всего одна миграция [251].

Не будем выяснять, кто из этих ученых прав; сейчас имеются надежные археологические данные, подтверждающие относительно поздние миграции из Индонезии в Меланезию. По всей вероятности, эти миграции оказали влияние на языковую ситуацию в Меланезии.

Некоторые лингвисты высказывали предположение, что папуасские языки Меланезии вследствие своего воздействия на соответствующие австронезийские также способствовали их расхождению [199; 201; 202; 293]. Хотя у этой теории, получившей название «теория пиджинизации», немало противников, доводы А. Капелла, показавшего, что австронезийские языки восточной пасти Новой Гвинеи и островов, входящих в состав современной провинции Папуа-Новой Гвинеи — Милн-Бей, переняли порядок слов папуасских языков, а многие из них — и подавляющее большинство папуасской лексики, кажутся весьма убедительными. Этим австронезийским языкам противопоставляются языки архипелага Бисмарка и Восточной Меланезии, испытавшие, естественно, меньшее влияние со стороны папуасских языков и сохранившие австронезийский порядок слов[61]. Похоже, что значительные расхождения между меланезийскими языками действительно отчасти обусловлены гетерогенностью папуасского субстрата и рядом последовательных австронезийских миграций из островной Юго-Восточной Азии. Одни лингвисты поддерживают эту точку зрения, а другие яростно опровергают ее, но истина лежит где-то посередине — так же как и во многих других вопросах древней истории Тихого океана.

На Новой Гвинее австронезийские языки существуют разрозненно на небольших участках северного и юго-восточного побережья. Отсутствие австронезийских языков на юго-западе и на островах Торресова пролива является убедительным доказательством того, что австронезийцы проникли в Меланезию через северное побережье Новой Гвинеи. За исключением языков восточно-океанийской группировки, которые будут описаны ниже, языки большей части Меланезии не поддаются какой-либо классификации, и поэтому их генеалогическое древо не представляет особого интереса. Распад праокеанийского языка, как установлено глоттохронологией, произошел примерно в III тысячелетии до н. э., а распад правосточноокеанийского — примерно во II тысячелетии до н. э. Небольшая группа родственных языков, локализованных на востоке Новой Гвинеи, по-видимому, восходит к праязыку такой же временной глубины, что и правосточноокеанийский, хотя связи между восточноокеанийскими и восточноновогвинейскимн языками весьма слабы.

Существование восточноокеанийской группировки, представляющей несомненный интерес, доказано работами Дж. Грейса, Б. Биггза, И. Дайена и Э. Поли [566; 122; 382; 1074]. Э. Поли включает в эту группировку 30 языков (все полинезийские языки он рассматривает как единый язык): 1) несколько языков, распространенных на юго-востоке Соломоновых островов: на о-вах Сан-та-Исабель, Флорида, Гуадалканал, Сан-Кристобаль, Малаита; 2) языки о-вов Банкс; 3) несколько языков в центре и на севере Новых Гебрид; 4) фиджийский, делящийся на две крупные диалектные цепи; 5) полинезийские языки, составляющие закрытую и весьма однородную группу и состоящие в тесном родстве с фиджийским.

Первоначальный распад правосточноокеанийской языковой общности произошел на юго-востоке области, охватывающей Соломоновы острова, Новые Гебриды, о-ва Банкс, примерно во II тысячелетии до н. э. Ни одному из названных районов пока нельзя отдать предпочтение. Фиджийский и тонганский языки разделились, по-видимому, около 1500 г. до н. э., что хорошо согласуется с археологическими данными (см. главу VIII). Возможно, к восточноокеанийским следует отнести еще один язык, стоящий особняком, — ротуманский, носители которого живут на маленьком острове Ротума, расположенном к северу от Фиджи[62]. Попытки дополнить данный список другими меланезийскими языками пока не увенчались успехом. Дж. Грейс считает, что языки основной части Микронезии (Nuclear Micronesia), т. е. языки Каролинских, Маршалловых островов и о-вов Гилберта, близкородственны языкам Новых Гебрид [567, с. 367], но Э. Поли не считает возможным включать их в состав восточноокеанийской группировки [1074, с. 135].

Фиджийский, дробящийся на две диалектные цепи, — самый близкий меланезийский «родственник» полинезийских языков[63]. Примерно в 1500 г. до н. э. язык (цепь диалектов) — предок фиджийского и полинезийских — был локализован где-то на о-вах Фиджи, а вскоре после указанного времени произошли первые миграции в Полинезию, целью которых было, по-видимому, освоение о-вов Тонга. Незадолго до начала новой эры на Фиджи стали складываться две отдельные диалектные цепи — соответственно западные и восточные фиджийские диалекты. В настоящее время совпадения основного словарного фонда между двумя цепями составляют 58–68 % [1073, с. 313; 1078]. Даже в рамках одной диалектной цепи носители территориально удаленных диалектов могут практически не понимать друг друга. Для больших островов Меланезии такая картина вообще очень характерна