Наконец минут через десять эксперт удовлетворённо крякнул, выпрямляясь, и молча принялся укладывать инструменты обратно в чемоданчик. Уорнер оторвался от чтения, вопросительно поглядывая на мистера Квинси. Тот, возвращая оружие боссу, кивнул, после чего, так и не проронив ни слова, исчез.
— Что ж, похоже, подлинность клинка подтвердилась, — констатировал продюсер. — А раз так — будьте добры получить причитающиеся вам деньги. Или вы, мистер Лейбовиц, предпочитаете чек на предъявителя?
— Знаете, мистер Уорнер, лучше наличными, — прощебетал Абрам Моисеевич, и кадык на его худой шее дернулся вверх-вниз.
Киномагнат сделал знак своему пресс-секретарю, тот скрылся за дверью, вернувшись через три минуты с серебряным подносом, на котором, аккуратно перевязанные, лежали пять пачек 20-долларовых банкнот.
— Здесь ровно 10 тысяч, — сказал Адам, передавая деньги Лейбовицу. — Если сомневаетесь, можете пересчитать каждую пачку.
— Не стоит, такой человек, как мистер Уорнер, не обманет, — криво улыбнувшись в сторону дельца, слегка осипшим голосом ответил антиквар. — Мы можем идти?
— Конечно, я вас не держу, — с царственной благосклонностью кивнул хозяин киностудии. — Хотя…
Его оценивающий взгляд остановился на мне, отчего я почувствовал себя не совсем уютно.
— Ладная фигура, симпатичное лицо, взгляд такой… проницательный. У вас неплохая фактура, мистер…
Он пощелкал пальцами.
— Сорокин, — подсказал я.
Надеюсь, что Уорнер всё же не любитель мальчиков, хотя и я уже, признаться, далеко не мальчик, но муж. В любом случае этому извращенцу ничего не обломится, кроме разве что пары хороших затрещин. И плевать на развалившегося у его ног дога.
— Так вы русский?
— Есть такое. После революции с родителями эмигрировал в США.
— Да, лёгкий акцент чувствуется… Но он же добавляет своего рода изюминку. Вы в кино никогда не снимались, мистер Сорокин?
Этот вопрос меня немного расслабил. Вон, оказывается, что за интерес у продюсера. Неужто хочет сделать из меня кинозвезду?
— Пока не доводилось. Честно сказать, не видел в себе актёрских способностей.
— Вы бы знали, скольких бездарей я сделал пусть не звёздами, но довольно известными актёрами, — хмыкнул Уорнер, вдавливая окурок сигары в пепельницу на стоявшем рядом столике. — Главное — умение подать, тут многое зависит от мастерства режиссёра и оператора. А в вас я вижу потенциал, поверьте моему чутью. Чем вы занимаетесь в Нью-Йорке?
— Хм… Пока помогаю мистеру Лейбовицу.
— То есть ерундой, — безапелляционно заявил продюсер. — Семья, дети?
— Э-э… Можно сказать, что никого нет.
— Ну а с женщинами вы как? Можете? Или предпочитаете мальчиков?
Вот паразит, как в обратную вывернул! Теперь уже я в роли подозреваемого. Чувствуя, что щеки краснеют, выдавил:
— По этой части всё в порядке, на мальчиков меня не тянет.
— Ну так как, не хотели бы пройти кинопробы? Мы готовим к производству фильм о гангстерах, вы могли бы сыграть в нём одну из ролей.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Только думайте недолго, фильм уже, как говорится, на сносях. Адам, дай гостю свою визитную карточку. Будем ждать вашего звонка, мистер Сорокин. А пока Тони отвезёт вас двоих в аэропорт.
По пути к «Майнес-филд» мы молчали. И только когда попрощавшийся с нами Тони скрылся из виду, Лейбовиц спросил:
— Ну и что вы, Ефим, думаете по этому поводу?
— По какому именно, Абрам Моисеевич?
— По поводу предложения сняться в кино.
— Ах, вон вы о чем… Пока ничего не думаю, этот Уорнер меня порядком озадачил.
— В принципе, человек вы свободный, мне ничем не обязаны, так что можете устраивать свою жизнь в Америке, как вам заблагорассудится. Я всегда предпочитал держаться земли, у вас же появился шанс взлететь. Но и упасть потом можно больно.
— К тому же в ближайшее время мне нежелательно засвечивать своё лицо на всю Америку, — добавил я. — Ладно еще, если достанется эпизодическая роль какого-нибудь мелкого гангстера, а вдруг режиссёру взбредёт в голову дать мне главную роль? И не дай бог копия фильма попадёт в СССР — что, правда, довольно фантастично — или здесь, в Штатах, картину увидит какой-нибудь засекреченный агент НКВД… Не то что бы у меня мания преследования, однако не хочется лишний раз глупо подставляться.
— Слова разумного человека, — кивнул антиквар. — Кстати, не мешало бы перекусить. Пойдёмте к буфету, а после отойдём в сторонку и я с вами уже, наконец, рассчитаюсь.
