Поклонник вулканов - [6]
Кавалеру нравилось изучать людские типажи, он очень любил разношерстные толпы, где беспрестанно возникали все новые типы нищих, служанок, разносчиков товаров, подмастерьев, покупателей, карманных воров, зазывал, носильщиков, уличных торговцев, которые с риском для себя так и норовили проскользнуть между экипажами или чуть ли не под колесами карет. Вот и сейчас все так же вертится и мельтешит в пестрой круговерти. Здесь каждый за себя, в одиночку, никто и не собирается в группки, не сидит на корточках в ожидании неведомо чего и не танцует ради собственного удовольствия. Это одно из многих отличий лондонской толпы от толпы города, куда он теперь возвращается. Данный факт, видимо, также следует зафиксировать в своей памяти и поразмыслить над ним, если на то имеются веские причины.
Но не в привычке Кавалера хранить в памяти назойливый шум Лондона и толкотню на его улицах; хотя нельзя ожидать, что каждый человек запоминает свой родной город только как живописную красивую картинку. Но когда его экипаж застрял на целую четверть часа между тележек с фруктами и фургоном точильщика ножей и их владельцы сцепились в яростной крикливой перепалке, Кавалер последовал примеру рыжеволосого слепого, который, вытянув перед собой длинную крепкую палку, отважился продраться сквозь толпу, не обращая внимания на повозки, разворачивающиеся перед ним. Эта небольшая жанровая уличная сценка с достаточным количеством декораций, чтобы как следует прочувствовать ее смысл, словно говорила: не смотри, на улице нет ничего достойного внимания.
Ну что ж, если он не знает, чем насытить свои голодные глаза, то для этого у него под боком имеется кое-что другое — книга. Кэтрин открыла томик с описанием жестокостей римских пап, камеристка увлечена чтением предостерегающей проповеди. Кавалер, не глядя, провел большим пальцем по роскошному кожаному переплету, позолоченным тисненым буквам названия книги и фамилии любимого автора. Другая книга, еще большего объема и формата, которую принес кто-то из кучеров, вывалилась в пути прямо под колеса тащившейся сзади повозки бондаря. Кавалер не заметил этого, поскольку смотрел в тот момент по сторонам.
В книге, которую он держал в руках, рассказывалось о том, как Кандид, будучи на этот раз в Южной Америке, проявил рыцарское благородство. В нужный момент он поспешил прийти на помощь и, применив двухствольное испанское ружье, спас двух обнаженных девушек, за которыми по краю прерии гнались две обезьяны, покусывая их на ходу за голые ягодицы. Но после выстрелов девушки повернулись и неожиданно кинулись в объятия обезьян, нежно целовали их, омывали своими слезами и оглашали окрестности жалобными стенаниями. Кандиду стало понятно, что эта погоня была любовной игрой, девушкам она пришлась по душе. Но обезьяны в роли любовников? Кандид не то чтобы изумился, он был шокирован и возмущен до глубины души. Но мудрец Какамбо, познавший пути развития мира, почтительно заметил, что, видимо, будет лучше, если его уважаемый хозяин вынесет нужный и свободный от национальных предрассудков урок и таким образом не станет каждый раз удивляться, встретив нечто непонятное. Непонятно все. Ибо мир широк и необъятен, в нем хватает места для самых разных обычаев, вкусов, принципов, обрядов, и все они, будучи установлены в том обществе, где возникли и проявились, всегда имеют определенный смысл. Соблюдайте их. Сравнивайте себе же в назидание. И каковы бы ни были ваши личные вкусы и пристрастия, пожалуйста, уважаемый хозяин, воздерживайтесь от однообразного подхода к ним и не подгоняйте их под единые каноны.
Кэтрин тихонько рассмеялась. Кавалер, улыбающийся при мысли о голых ягодицах — сначала женских, а потом обезьяньих, — удивленно посмотрел на жену. Они всегда жили душа в душу и хорошо понимали друг друга, даже если время от времени их взгляды на то или иное событие или какие-то вещи расходились.
— Вам как, получше? — спросил Кавалер.
Он женился не на обезьяне. Дилижанс все катил и катил. Стал накрапывать мелкий дождик. Лондон исчез из виду. Пейзаж за окном кареты изменился, и Кавалер снова вернулся к приключениям Кандида и его слуги в далеком Эльдорадо. Жена, по-прежнему тяжело дыша, тоже уткнулась в свою книгу, камеристка дремала, прижав подбородок к груди, лошади старались идти резво, не дожидаясь подгоняющего кнута, слуги в катящем следом дилижансе хихикали и потягивали винцо. Все шло своим чередом. Вскоре Лондон остался в памяти только дорогой.
2
Они жили в браке уже шестнадцать лет, но детей у них не было.
Кавалер, подобно многим одержимым коллекционерам, по натуре своей являлся прирожденным холостяком. Однако, рассчитывая посредством женитьбы на единственной наследнице богатого землевладельца из Пемброкшира в Уэльсе профинансировать свою политическую карьеру, выйдя в отставку, он глубоко ошибся. Палата общин, куда каждые четыре года избирался представитель от захудалого городка в Суссексе (кстати, Кавалер там ни разу не был), отказалась расширить представительство ради его выдающихся талантов, которые, правда, еще нигде не проявлялись, разве что в армии, где он прослужил десять лет. Более реальной оказалась другая причина: женитьба принесла ему деньги, на которые можно было покупать картины. К тому же он приобрел еще бо́льшие ценности, нежели просто деньги. Решив покончить с одиночеством — только спустя много лет ему пришлось неожиданно для себя приютить другого безденежного человека, своего племянника, — он наконец обрел стабильный покой, как сам назвал это состояние. В день свадьбы Кэтрин защелкнула на своей руке браслет с локоном мужа. Она любила его с какой-то непонятной жалостью, но к себе жалости не испытывала. Со временем все стали справедливо, однако не совсем точно считать, что Кавалер чрезмерно привязан к своей жене и слушается ее во всем. Годы уходят, а деньги нужны всегда. Покой и удобства находим там, где их не ждем, а волнуемся порой из-за ничего.
«Смотрим на чужие страдания» (2003) – последняя из опубликованных при жизни книг Сьюзен Сонтаг. В ней критик обращается к своей нашумевшей работе «О фотографии» (1977), дописывая, почти тридцать лет спустя, своего рода послесловие к размышлениям о природе фотографического изображения. На этот раз в центре внимания – военная фотография, документальные и постановочные снимки чужих страданий, их смысл и назначение.
«Болезнь как метафора» (1978) – эссе Сьюзен Сонтаг, в котором она пытается демистифицировать рак, разоблачая мифы и метафоры, окружающие эту болезнь. Темой работы является не физическая боль как таковая, а использование болезни в качестве фигуры речи. Сонтаг утверждает, что рак не является ни проклятием, ни наказанием; это просто заболевание (которое возможно излечить). Спустя десять лет, со вспышкой новой стигматизированной болезни, изобилующей мистификациями и карательными метафорами, появилось продолжение к «Болезни…» – «СПИД и его метафоры» (1989) – эссе, расширяющее поле исследования до пандемии СПИДа. В настоящей книге представлены обе работы, в которых Сонтаг показывает, что «болезнь не метафора и что самый честный подход к болезни, а также наиболее “здоровый” способ болеть – это попытаться полностью отказаться от метафорического мышления».
Размышления о фотографии, о ее природе и специфических культурных функциях.Книга С. Сонтаг «О фотографии» полностью выходит в издательстве «Ad Marginem».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Заново рожденная» – первый том дневников и записных книжек главной нью-йоркской интеллектуалки последней четверти ХХ века. История становления личности (16-летняя Сонтаг «с улицы» напросилась на встречу с Томасом Манном и провела с ним в разговорах целый день в его особняке в Санта-Монике), открытие в себе необычной сексуальности (очень откровенные описания лесбо-вечеринок в 1940-х в Сан-Франциско) – все вместе производит впечатление какого-то странного и завораживающего откровения.«Перед нами дневник, в котором искусство воспринимается как вопрос жизни и смерти, где ирония считается пороком, а не добродетелью, а серьезность – величайшим из благ.
Коллекция эссе Сьюзен Сонтаг «О фотографии» впервые увидела свет в виде серии очерков, опубликованных в New York Review of Books между 1973 и 1977 годами. В книге, сделавшей ее знаменитой, Сонтаг приходит к выводу, что широкое распространение фотографии приводит к установлению между человеком и миром отношений «хронического вуайеризма», в результате чего все происходящее начинает располагаться на одном уровне и приобретает одинаковый смысл. Главный парадокс фотографии заключается, согласно Сонтаг, в том, что человек, который снимает, не может вмешаться в происходящее, и, наоборот, – если он участвует в событии, то оказывается уже не в состоянии зафиксировать его в виде фотоизображения.
Произведение «Под властью пугала» можно отнести к жанру исторического романа, хотя в нем автор в определенной степени отдает дань и политической сатире. Писатель обращается к событиям почти полувековой давности, к периоду 1928–1939 годов, когда албанский народ страдал под гнетом феодально-буржуазного режима короля Ахмета Зогу. Албания того времени, имевшая миллионное население и расположенная па территории, приблизительно равной площади Крымского полуострова, была отсталой аграрной страной. Промышленность в современном понимании слова находилась на зачаточной стадии развития.
Полковник конных войск Кирилл Нарышкин летом 1669 года привёз дочь Наталью в Москву к своему другу Артамону Матвееву. В его доме девушка осталась жить. Здесь и произошла поистине судьбоносная для Российского государства встреча восемнадцатилетней Натальи с царём-вдовцом Алексеем Михайловичем: вскоре состоялась их свадьба, а через год на свет появился младенец — будущий император Пётр Великий... Новый роман современной писательницы Т. Наполовой рассказывает о жизни и судьбе второй супруги царя Алексея Михайловича, матери Петра Великого, Натальи Кирилловны Нарышкиной (1651—1694).
Рассказ о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году а городе Орехово-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова. Для младшего школьного возраста.
Роман по мотивам русских былин Киевского цикла. Прошло уже более ста лет с тех пор, как Владимир I крестил Русь. Но сто лет — очень маленький срок для жизни народа. Отторгнутое язычество еще живо — и мстит. Илья Муромец, наделенный и силой свыше, от ангелов Господних, и древней силой от богатыря Святогора, стоит на границе двух миров.
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.
Имение Ривертон, Англия, 1924 год. Известный поэт покончил с собой во время вечеринки в честь летнего солнцестояния. Свидетелями были только две сестры-аристократки: обаятельная и жизнерадостная Эммелин, и красивая, умная, страстная Ханна. Одна — преклонявшаяся перед ним, другая — бывшая по слухам его любовницей. С тех пор сестры никогда не разговаривали друг с другом. Что же произошло на самом деле? Правду знала лишь горничная Грейс Ривз, всю жизнь пытавшаяся забыть события той ночи. Но семьдесят лет спустя, когда кинорежиссер из Голливуда решила снять фильм о произошедшем, старые воспоминания пробудились, и хранимые секреты начали открываться…
Читатели уже знакомы с героями первой части романа – четырьмя подругами и дочерью одной из них. Кульминационный момент «Кружево-2» – похищение Лили во время ее поездки в Турцию. Похититель и цель преступления окажутся очень неожиданными.Продолжение романа «Кружево». Главные герои – Лили, молодая кинозвезда, и ее мать Джуди Джордан, с которой наконец-то она встретилась в конце первой книги. Присутствуют и три школьные подруги Джуди, судьба которых подробно прослеживается в первой части романа. Все они – преуспевающие элегантные женщины.
Во время пикника на семейной ферме шестнадцатилетняя Лорен Николсон становится свидетельницей шокирующего преступления – ее мама Дороти убивает человека. Спустя пятьдесят лет эта история по-прежнему беспокоит героиню. Кем был тот человек и почему мама так поступила? Лорен понимает, что может упустить последний шанс узнать правду, и принимается искать ответы в прошлом Дороти. Она идет по следам незнакомцев, встретившихся когда-то в истерзанном войной Лондоне, чтобы понять, как их судьбы связаны с судьбой ее матери.
Корнуолл, 1933 год. Элис Эдевейн живет в красивом поместье вместе с семьей. Дни текут привычной чередой, а идеальному миру, лишенному забот, ничто не угрожает. Но однажды случается непоправимое – таинственно исчезает Тео, младший брат Элис. А вскоре после этого находят бездыханное тело друга семьи. Что это – самоубийство или преступление? И если самоубийство, то могла ли причиной стать пропажа Тео?В 2003 году детектив Сэди Спэрроу оказывается в Корнуолле. Гуляя по лесу, она случайно обнаруживает заброшенный дом – тот самый, в котором произошла трагедия.