Покинутый - [67]

— Верно! — сказал Джон Питкерн.

— Тихо, тихо! — сказал Бенджамин Черч.

— Кроме того, я считаю, что пора принять в наши ряды Чарльза. Он зарекомендовал себя как верный ученик и служил исправно с того самого дня, как он пришел к нам. У вас должна быть возможность пользоваться нашими знаниями и извлекать из этого дара все преимущества, Чарльз. Кто против?

Все молчали и одобряюще смотрели на Чарльза.

— Отлично.

Я продолжал.

— Подойдите, Чарльз.

Он подошел, и я спросил:

— Клянетесь ли вы блюсти устав Ордена и наши принципы?

— Клянусь.

— Никогда не выдавать тайн и не разглашать истинную сущность наших трудов?

— Клянусь.

— И так будет отныне до самой вашей смерти, чего бы это ни стоило?

— Клянусь.

Все встали.

— Итак, мы приветствуем тебя в наших рядах, брат. Вместе мы увидим зарю нового мира, в котором будут царить цель и порядок. Дай мне руку.

Я взял кольцо, снятое с Брэддока, и надел его Чарльзу.

Я смотрел на него.

— Теперь ты тамплиер.

Он слегка усмехнулся.

— Да направит нас Отец Понимания, — сказал я, и все хором подхватили мои слова.

Теперь наша команда была полной.

1 августа 1755 года

Люблю ли я ее?

Мне трудно ответить на этот вопрос. Я знаю лишь то, что я счастлив быть с ней рядом и приравниваю к сокровищам время, проведенное вместе с ней.

Она. необычная. В ней есть что-то такое, чего я не встречал в других женщинах.

Тот «дух», о котором я говорил раньше, — он сквозит в каждом ее слове и жесте. Я ловлю себя на том, что очаровываюсь огнем, постоянно горящим в ее глазах, и пытаюсь понять, всегда пытаюсь понять — что она чувствует? О чем думает?

Я полагал, что она любила меня. Надо бы сказать: «Я полагаю, что она любит меня», но она как я. Она скрытная натура. И так же, как я, думаю, она понимает, что это любовь в никуда, что мы не можем переменить наши жизни, чтобы остаться вместе, ни здесь в лесу, ни в Англии, что существует слишком много препятствий для нашей совместной жизни: ее племя, например. Она не желает порывать со своими корнями. Она видит свое место среди своего народа, она будет защищать свою землю — землю, на которую, по их мнению, посягают такие люди, как я.

Но у меня тоже есть обязательства перед моими людьми. Принципы моего Ордена, разве они сочетаются с идеалами ее племени? Я не уверен. Я вынужден выбирать между Дзио и моими идеалами, и что же мне выбрать?

Вот над чем я ломал голову последние несколько недель даже в сладостные, краденые минуты блаженства с Дзио. Я мучился вопросом, что же делать.

4 августа 1755 года

Все решилось само собой сегодня утром, когда у нас побывал гость.

Мы были в лагере, милях в пяти от Лексингтона, и кроме нас там не было никого — ни единой живой души— уже несколько недель. Конечно, я услышал его раньше, чем увидел. Точнее сказать, я услышал тревогу, которую он вызвал: все подступающий шум взлетавших с деревьев птиц. Могавки так не ходят, было ясно, что это чужак: колонист, патриот, британский солдат или даже французский скаут[11], делавший крюк.

Почти час, как Дзио не было в лагере — она отправилась на охоту. Но я знал наверняка, что она тоже заметила встревоженных птиц; тоже потянулась за мушкетом.

Я быстро скользнул на дозорное дерево и внимательно осмотрелся. Он был там, вдалеке — одинокий всадник, медленно рысивший через лес. С мушкетом через плечо. На нем была треуголка и глухой темный сюртук; не военный мундир. Он осадил коня, остановился, полез в ранец, извлек подзорную трубу и поднес ее к глазам. Я заметил, что он нацелил подзорную трубу вверх, выше макушек деревьев.

Почему вверх? Смышленый парень. Он высматривал струйки дыма, сероватые на фоне ярко-голубого утреннего неба. Я глянул вниз, на наш костер, увидел дымок, который вился к небесам, и снова стал следить за всадником, который вел подзорную трубу вдоль горизонта, почти как.

Да. Почти как если бы он разделил всю видимую область сеткой и методично перемещался по ней из квадрата в квадрат так же, как это делал.

Я. Или мои ученики.

Я немного расслабился. Это был кто-то из моей команды — скорее всего, Чарльз, если судить по его комплекции и наряду. Он заметил струйку дыма от нашего костра, спрятал подзорную трубу в ранец и рысью двинулся дальше, к лагерю. Теперь он был ближе, и я убедился, что это Чарльз, и спустился с дерева в лагерь, беспокоясь, где теперь Дзио.

Внизу я осмотрелся и увидел лагерь глазами Чарльза: костер, две жестяные тарелки, тент, натянутый между деревьев, под которым лежали шкуры — мы с Дзио укрывались ими ночью, чтобы не мерзнуть. Я поправил тент так, чтобы шкуры были в тени, потом опустился возле костра на колени и сложил тарелки. Через несколько секунд он оказался на поляне.

— Здравствуйте, Чарльз, — сказал я, не оборачиваясь.

— Как вы узнали, что это я?

— Я видел, как вы практиковались в полученных навыках: я был впечатлен.

— Мне было у кого поучиться, — ответил он. И я уловил в его голосе улыбку и, наконец, обернулся — он смотрел на меня сверху вниз, из седла.

— Нам не хватает вас, мастер Кенуэй, — сказал он.

Я кивнул.

— Мне вас тоже.

Он поднял брови.

— Разве? Но вы же знаете, где нас искать.

Я ворошил палочкой в костре и наблюдал, как у нее загорается кончик.