Покинутый - [100]

Наконец он посмотрел на меня и, хотя он не сказал ни слова, это сделал его взгляд, и я щелкнул спрятанным клинком, и когда он закрыл глаза, я вонзил клинок в него, прямо в сердце. Он умер без звука, и я положил его лицом вниз, на столешницу, как будто он просто уснул, потому что хватил лишку. Я протянул руку, снял с его шеи амулет и надел на себя.

Амулет неярко засветился. Я спрятал его под рубаху, встал и ушел.

15 ноября 1783 года

1

С лошадью в поводу, я шагал по родной деревне и не верил своим глазам. Поля были возделаны, но сама деревня пуста, большой дом заброшен, очаг погас, и единственной живой душой здесь был охотник — белый охотник, не могавк — сидевший на перевернутом ведре у костра и жаривший что-то, аппетитно пахнущее, на вертеле.

Он насторожился, завидев меня, и оглянулся на лежавший неподалеку мушкет, но я помахал ему рукой, чтобы он не думал ничего плохого.

Он кивнул.

— Если хочешь есть, у меня хватит на двоих, — добродушно сказал он. Пахло и вправду заманчиво, но у меня были другие заботы.

— Может, вы знаете, что здесь произошло? Где все?

— Ушли на запад. Уже несколько недель. Кажется, какой-то тип из Нью-Йорка получил эту землю от Конгресса. Видимо, там решили, что согласие тех, кто всегда жил на этой земле, не требуется.

— Как? — сказал я.

— Эх. Да это сплошь и рядом. Индейцев вытесняют торговцы и землевладельцы, расширяющие свои поместья. Правительство говорит, чтобы они не трогали земли, которые уже заселены, но. э-эх. Вы же сами всё видите.

— Как это случилось? — я оглядывался по сторонам и видел лишь пустоту там, где когда-то были знакомые лица — моего родного народа.

— Мы теперь сами по себе, — продолжил он. — Больше никаких англичан. За все отвечаем. И платим тоже. Продать землю легко и просто. И с налогами возиться не надо. Говорят, вся война из-за налогов, вот и не торопятся их вводить.

Он хрипло засмеялся.

— Смышленые парни эти наши новые правители. Не торопятся. Знают, что слишком рано. Слишком. по-английски. — Он смотрел на огонь. — Но ведь вернут. Как всегда.

Я поблагодарил его и пошел к большому дому и по дороге думал: я не сумел. Мой народ ушел — его выжили те, о ком я думал, что они защитят его.

Я шагал, и амулет у меня на шее светился — я снял его и внимательно рассмотрел на ладони. Пожалуй, это было последнее, что я мог еще сделать, и что уберегло бы это место от них всех — и патриотов, и тамплиеров.

2

Я стоял на лесной опушке, и в одной руке у меня было мамино ожерелье, а в другой — амулет отца.

Мысленно я говорил: «Мама. Отец. Я виноват. Я подвел вас обоих. Я хотел защитить наш народ, Мама. Я думал, что если остановить тамплиеров, если уберечь революционную свободу от их влияния, то те, кому я помог, устроят всё правильно. И они устроили правильно — правильно для них. Отец, я думал, что смогу объединить нас, что мы забудем прошлое и создадим лучшее будущее. Тогда я верил, что ты можешь видеть мир таким, каким его вижу я. Но это была лишь мечта. Мне следовало это понять. Неужели нам не дано было жить в мире? Почему? Неужели мы родились, чтобы спорить? Враждовать? Столько вопросов.

Тогда было тяжело, но сегодня труднее. Видеть свои труды извращенными, отвергнутыми, забытыми. Ты скажешь, я сочинил целую историю, Отец. Ты улыбаешься? Надеешься, что я произнесу слова, которые ты жаждал услышать? Соглашусь с тобой? Скажу, что ты был во всем прав? Нет. Даже теперь, когда я стою лицом к лицу с истиной твоих холодных слов, даже теперь я не соглашусь. Потому что я верю — всё меняется. Может быть, я не достигну цели. Ассасины могут еще тысячу лет бороться напрасно. Но мы не остановимся».

Я принялся копать.

«Компромисс. Вот чего все требовали. И я узнал, что это такое. Но в отличие от

большинства, я думал. Теперь я знаю, что потребуется время, что путь предстоит долгий, и идти придется во тьме. Иногда мне захочется свернуть с пути, и я сомневаюсь, что мне хватит всей жизни, чтобы осилить его. И все-таки я буду идти».

Я копал и копал, пока не счел, что довольно: яма была теперь глубже, чем требуется для могилы, и достаточная, чтобы я мог из нее выбраться.

— У меня остается надежда. Перед лицом всех, кто настаивает, чтобы я отступился, я повторяю: вот он, мой компромисс.

Я бросил амулет в яму и при свете заходящего солнца зашвырял ее землей, пока все не сровнялось. А потом я повернулся и ушел.

Полный надежд на будущее, я возвращался к своему народу, к ассасинам.

Пришло время новой крови.

LIST OF CHARACTERS

Achilles: Assassin

al-Azm, As’ad Pasha: Ottoman governor, d. 1758

Amherst, Jeffrey: British commander, 1717-97

Barrett, Tom: youngest son of the Barretts

The Barretts: neighbors to the Kenways

Betty: nursemaid, assistant to Edith

Birch, Reginald: senior property manager for Edward Kenway

Braddock, Edward: British soldier, 1695-1755

Church, Benjamin: doctor, 1734-78

Connor: Assassin

Cutter: torturer

Miss Davy: Tessa Kenway’s lady’s maid

The Dawsons: neighbors to the Kenways

Digweed, Jack: Edward Kenway’s gentleman

Douglass, Cornelius and Catherine Kerr: owners of the Green Dragon

Edith: nursemaid

Emily: chambermaid

Fairweather, James: ship passenger