Покинутые или Безумцы - [20]
Щучка потянула на килограмм. Вчера приостановился у рыбной лавки смотрю: щука, цена — по 110 р.
С опозданием в семь лет посмотрели «Идиота» Бортко. Необыкновенная игра Евг. Миронова, разумеется, и другие хороши. Но электрический Миронов заставляет зрителя то смеяться судорожно, то глотать слезы. Его внутренние монологи хочется слушать. Такие же интересные были только у Штирлица.
Все мучили князя.
Настасья Филипповна — коварная жизнь.
Здесь взята высокая нота. Но христианство и не должно звучать с миром в унисон.
Аттар рассказывает в одном труде о многих суфийских подвижниках, среди которых была и женщина Рабийя. С ней связана одна из лучших историй. Во время собрания к ней обратился некий тщеславный Хасан и предложил ей пойти по воде на остров и там продолжить беседу. Рабийя возразила: а почему бы нам не предпочесть беседу в воздухе? Этого Хасан еще не умел — и таким образом был посрамлен.
И вот что ему сказала эта женщина: Хасан, ты можешь передвигаться в воде как рыба, летать как муха, но в этом ли чудо? По-моему, повседневность выше, а настоящее чудо — чудо смирения и покорности.
Смею от себя добавить: не знаю, как насчет покорности, и не научился, увы, подлинному смирению за полсотни лет; но то, что с точки зрения рыбы или мухи мир слова Божественное чудо — это аксиома любви.
Учиться магическому реализму у Диогена Лаэртского: «Эпименид… был сыном Фестия… родом он был критянин из Кносса, хотя с виду и не похож на критянина из-за свисающих волос.
Однажды отец послал его в поле за пропавшей овцой. Когда наступил полдень, он свернул с дороги, прилег в роще и проспал там пятьдесят семь лет. Проснувшись, он опять пустился за овцой в уверенности, что спал совсем недолго, но, не обнаружив ее, пришел в усадьбу и тут увидел, что все переменилось и хозяин здесь новый. Ничего не понимая, он пошел обратно в город; но когда он хотел войти в свой собственный дом, к нему вышли люди и стали спрашивать, кто он такой».
Удивительно, сколь прочны связи живого.
Персидской кошке нашей Лиске — палевой, с желтым треугольником на морде — сделали операцию и сказали, что больше мучить ее ни к чему. Прошло почти три месяца. И вот она перестала есть, стала спотыкаться. Утром мяукнула, приветствуя нас. А через два часа я глянул под диван, где она спала в своей обычной позе. Позвал. Дотронулся до головы — деревянная.
Что-то заставило меня оторваться от компа и пойти в другую комнату и посмотреть на нее. И снилась мне в ночь перед этим выпавшая пломба, дупло в зубе. Банальный сон для таких случаев, я о нем не раз слышал. Но обычно дело касалось людей.
Сейчас ощутимо ее отсутствие. В магазине по привычке хочешь купить йогурт и т. д. Приходишь домой — и не слышишь ее почти беззвучной поступи. Она любила спать на книгах, голову клала на томики стихов и прочие творения, мы ждали, что однажды заговорит стихами, ну, что-нибудь промяукает. Я к кошкам всегда был равнодушен. А к этой привык как-то. Хотя приходилось и воевать с ней, она мастерски ласточек ловила; ну и пусть бы себе — охотница. Но человек вечный мичуринец-павлов. И ражий детина гонялся за ней, вырывая из пасти законную добычу, отбивая птиц чем придется. Однажды это был «Бестиарий» Кузнецова, книга, подписанная автором. Любопытно, что там предлагалось полетать, — и вот я читаю об этом, а в комнату врывается ласточка и кружит вокруг люстры. Синхронность в духе Юнга. Лиска тут же отреагировала на ее призыв и взвилась в пируэте. Но получила по башке «Бестиарием» и выпустила птицу. В одном из рассказов, кстати, там тоже речь о кошке, о коте, исчезнувшем из дома, возможно, превратившемся в храмового кота, а может даже в льва египетской пустыни.
…Хотелось бы и мне подумать что-то в этом духе о нашей кошке, но не получается. На моих сапогах у двери глина. Не знаю, кошка исчезла в ничто, небольшая частица мира, отколовшаяся и упавшая куда-то сквозь склон оврага.
Борхес рассуждает о соловье, о вечном соловье, которого слышал Ките и Хайям, мол, в общем, это одна и та же птица. Насчет птицы он, может, и прав, а вот персидская кошка, любящая спать на стихах, с желтой маской на глазах, крутом лбу и носе уже не повторится, как и эти пятнадцать лет, какие-то особенные лета, наши и кошки. Ведь человек в конце концов начинает видеть мир глазами своих прирученных зверей, и время воспринимает по-другому: пятнадцать человеческих лет — это немного, а кошачьих — целая эпоха. И все-таки лучше их не приручать.
Заратустра заостряет: какова твоя господствующая мысль?
И правда, о чем ты чаще и придирчивее думаешь?
Какая мысль возвышается над тобой? Мысль, которая приковывает тебя, неотвязная, преследующая долго. И — неразрешимая, пожалуй. Да, если ты к ней все время обращаешься. Мысль о любви? смерти? возмездии? Или обо всем этом сразу.
Мысль о господствующей мысли помогает что-то понять в себе. Таков весь Заратустра, взыскующий ясности у читателя.
«Одинокий рай» из цикла «Судьбы современников», фильм живописный, свежий, с музыкой и стихами Александра Суханова, Арво Пярта, о священнике, идущем через Кавказский заповедник, где он когда-то работал егерем. Священник бодр и колоритен. Один из его спутников — егерь. В избушке на горном склоне этот егерь вслух читает Библию, потом рассуждает о вере. Говорит чисто и хорошо. Но вдруг священник начинает возражать. Похоже — какой-то спор. О чем? Поначалу оторопь берет. Ведь егерь читал Библию? Несомненно. Егерь христианин? Да. Живой христианин. В чем же дело? Почему священник явно нервничает? Жесты: отмахивается.
