Покинутая женщина - [32]

Все. Марджори смотрела на прекрасную девушку, которую Стивен любил и так часто рисовал. Лоб Марджори был влажен, глаза потемнели от муки, которую она испытывала. Ивонна этого не заметила. Она была полна мыслями о Стивене. Несколько мгновений подруги молчали. Когда Ивонна разволновалась из-за всех новостей и радовалась за Стивена, она вспомнила о Форбсе, своем муже. Форбсе, которому она рассказала про Стивена. Он никогда не простит ее, если она снова пойдет в мастерскую. Она не должна так поступать. Это будет неправильно. Это будет плохо, потому что Ивонна знала, что хочет этого. Настала ее очередь пожертвовать собой. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— Боюсь, что я не смогу. Я жду к чаю маминых друзей и обещала ей, что буду здесь… Ты не могла бы отвезти картины за меня, Марджори?

Сердце Марджори глухо забилось. Несколько секунд она чувствовала огромную любовь к Ивонне — неизмеримую благодарность и уважение.

— О, Ивонна, конечно. Но разве ты не хочешь больше видеть Стивена?

Ивонна отвернулась, подошла к стене и сняла картину «Дьеппская гавань». Она посмотрела на нее долгим, глубоким взглядом. Очаровательная живописная гавань напоминала о том райском празднике, когда они гуляли, разговаривали, смеялись вместе во Франции. Неожиданно Ивонна почувствовала новый приступ желания увидеть Стивена и поговорить с ним. Но она — жена Форбса. Она выбрала немедленное замужество, а не бесконечное ожидание Стивена, который не женился бы на ней. Она всегда должна быть преданной Форбсу. Она хотела быть преданной.

Ивонна услышала голос Марджори.

— Наверное, тебе лучше правда не ехать. Это выглядело бы немного подло.

Ивонна по-прежнему смотрела на картину. Но она не видела ее, потому что глаза ее были полны слез.

«Подло»! Какое слабое слово, неспособное передать всю низость ее желаний.

Как обычно, Ивонна разрешила кому-то другому решать за нее. Это нужное слово, сказанное Марджори, сделало все за нее.

Ивонна повернулась к Марджори и спокойно произнесла:

— Я согласна. Не вижу причин возражать, но, пожалуйста, отвези ему полотна и передай привет, сейчас я схожу на чердак и принесу вторую картину…

Протягивая портрет Марджори, Ивонна добавила:

— Не могла бы ты передать Стивену, что мне не нужна эта картина. Он знает почему — я сказала. Форбсу она не нравится. Но я хотела бы оставить у себя «Дьеппскую гавань». Я ее очень люблю.

— Да, она прекрасна, — сказала Марджори. — Но я думала, что твой портрет — одна из его самых живых работ.

Ивонна коротко рассмеялась.

— «La Femme Abandonee»[2]. Форбсу эта картина не понравилась.

Марджори пожала плечами.

— Я думаю, он не особенно разбирается в искусстве.

— Абсолютно, — произнесла Ивонна.

Неожиданно Марджори посмотрела на свою старую подругу и произнесла.

— Ты счастлива, Ивонна? Свадьба помогла тебе?

Ивонна покраснела и отвернулась. И снова рассмеялась.

— О, Господи, Марджори, Марджори! Я замужем всего два с лишним месяца и жила с моим мужем десять дней. Это ничего не изменило.

— Не повезло… я надеюсь, что ты скоро сможешь присоединиться к нему.

Ивонна подошла к окну и посмотрела вниз. Очередной холодный серый день. Скорей бы пришла весна! Только бы перестало быть так холодно. Ей бы стало намного лучше, если бы светило солнце. Только бы Форбс приехал и забрал ее отсюда. Ивонна не хотела оставаться в Лондоне и жить такой же жизнью, как и раньше, бывшей лишь пустой скорлупой от той другой, настоящей жизни.

Выходные в доме Форбса не улучшали ее настроения.

Ивонна была так расстроена и подавлена, что даже хотела чтобы у нее появился ребенок. Она никогда не имела дела с маленькими детьми, но чувствовала, что хотела бы иметь такого у себя, чтобы любить кого-то, лелеять и быть близкой… Кто-то, кто дал бы ей чувство ответственности, вместо чувства потерянности, этой беспомощности. Ивонне не хотелось быть тем, кого Руперт Брук назвал «странником в густом тумане».

Но Форбс, перед тем как уехать, обсуждал с ней возможность появления ребенка, которого он не хотел бы иметь в течение года, пока они будут разлучены. Другое дело, когда у них будет дом и они будут вместе.

Ивонна же неожиданно испытала страстную жажду материнства. И когда Форбс сказал это, она горько подумала:

— Все, что нам предстоит пережить, будет записано и выверено до миллиметра. Наверное, перед тем как у меня будет ребенок, он заставит меня заполнить какие-нибудь документы!

Марджори, глядя на напряженную спину Ивонны, решила, что у нее не все благополучно. Еще девушка подумала о том, что Ивонна сама виновата в этом, поспешив со свадьбой, и теперь она должна мириться со своей судьбой. Тем не менее, Марджори было немного жаль подругу. Она знала все сильные и слабые стороны Ивонны. Она была честна и не имела тех «сучьих» качеств, которые делают некоторых женщин злыми и жестокими. Ивонна была неспособна обидеть кого-нибудь преднамеренно.

«Бедное, нежное, нерешительное создание», — думала Марджори, чувствуя себя, как всегда, старше и духовно сильнее Ивонны. Марджори очень сожалела о своей дурацкой выходке со Стивеном, из-за которой она потеряла все, что приобрела, благодаря своему самоотверженному служению Стивену в последние два месяца.