Покинуть Париж и уцелеть - [6]

Полина шумно вдохнула в себя ароматный воздух и счастливо улыбнулась, словно вернулась туда, где ее с нетерпением ждали. А после, поддавшись необъяснимому желанию, сбросила туфли и с наслаждением прошлась босыми ногами по теплому полу, присела на мягкий подлокотник дивана и, наклонившись к вазе с любимыми цветами Люка – хризантемами, с нежностью провела пальцами по белым махровым лепесткам.

– Вижу, ты скучала по дому.

От неожиданности Полина вздрогнула и, вскочив, повернулась на голос. На пороге комнаты стоял Люк в расстегнутой рубашке, небрежно покачивал бокал с коньяком в руке и делал вид, что ему безразличен внезапный визит жены. Однако за маской спокойствия и безучастности Полина безошибочно угадала нервозность и гнев. Люк был хорошим актером и мог обмануть кого угодно, только не ее, ибо она отлично знала все уловки, которые с легкостью сбивали с толку всякого человека, не склонного к артистизму. «Тот, кто не умеет играть, не способен ко лжи, следовательно, может быть сам легко введен в заблуждение, – часто говорил Люк и добавлял: – С бесхитростными прямолинейными баранами неинтересно сражаться. Куда занимательнее прижать хвост коварной змее, которая открывает свое истинное лицо тогда, когда этого не ожидаешь». Да, в этом был весь Люк – мастер интриги и лицедейства, сладкоречивый и одновременно безжалостный.

– А я вижу, что ты в печали, – она указала рукой на белые хризантемы, которые на Востоке считались символом скорби. – Не по мне ли грустишь, дорогой?

– Праздную твое позорное бегство, – Люк беззлобно усмехнулся в ответ на это колкое замечание и отступил в сторону, пропуская Полину в спальню. – Не ожидал, что ты вернешься. Уже хотел отвезти твои вещи на помойку.

Полина рассмеялась с ноткой истерики, чем выдала сильную нервозность. Но внутреннее беспокойство не помешало ей отметить, что в комнате, как и во всей квартире, ничего не изменилось: все осталось на своих местах, любовно хранилось и защищалось от пыли. На туалетном столике стояли любимые духи, которые она забыла забрать с собой в тот день, когда в спешке покидала квартиру. Там же лежали расческа, два журнала о моде и недочитанная книга, страницы которой Полина заложила фантиком от конфеты. Она не прокомментировала увиденное, чтобы напрасно не злить Люка, подошла к шкафу и открыла его, решая, какие из вещей заберет с собой сегодня, а за какими пришлет позже. Затем направилась в кладовую за чемоданами, перенесла их в спальню и принялась складывать в один – одежду, в другой – обувь и аксессуары.

Люк безмолвно наблюдал за действиями жены, только улыбался, отмечая ее торопливые движения. Подобная поспешность и беспокойство были несвойственны Полине, всегда отличающейся выдержкой и сохраняющей самообладание в любых ситуациях, даже чрезвычайно запутанных и непредсказуемых. Похоже, неверная женушка нервничала, значит, была уязвимой, и ее легко можно было ранить как словом, так и действием. Однако мучить Полину Люку не хотелось, несмотря на ярость, которая закипала внутри лишь при одной мысли об измене. Он думал, что уже пережил боль, когда Полина попросила развод и сбивчиво объяснила причины. «Больше не люблю тебя». – «Любишь другого?» – «Нет». Было больно слышать это, но узнать, что она солгала, – еще хуже. Когда «добрые друзья» рассказали, что Полина и ее любовник вместе живут в отеле, с ним едва не случился удар. Сердце замерло, сжалось в груди, а потом загорелось. Стало трудно дышать, по вискам струился пот, тело дрожало. Сама мысль, что Полина спит с кем-то, была невыносимой. В тот момент хотелось убить ее и того, кто к ней прикоснулся, что он и сделал бы, если бы Полина вовремя не уехала из города. Она словно почувствовала грозящую ей опасность и быстро сбежала к братьям в Лондон. Впрочем, за это Люк был ей благодарен, так как не хотел, чтобы ее кровь осталась на его руках. Чья угодно, только не ее.

Однако прощать подобное унижение Люк также не намеревался. Осталось только подождать удачного случая и нанести удар, чтобы поняла наконец, как это больно быть преданным самым дорогим человеком. К тому же она обманывала его не в первый раз, но, видимо, случившееся однажды всегда повторяется. Этого Люк, к сожалению, не учел.

– Всегда считал, что молния не бьет дважды в одно место, – сказал он, присев в кресло у окна. – Может, обратишь на меня внимание!

Полина отложила вещи в сторону, обернулась и демонстративно холодно оглядела мужа, который скоро будет «бывший», и снова принялась укладывать платья и шарфы в чемодан.

– Твой русский на тебя плохо влияет, – заметил Люк, с улыбкой на губах рассматривая ее круглый зад. – Мне кажется или ты поправилась?

– Тебя это не должно волновать, – нахамила Полина. – Ни моя жопа, ни моя личная жизнь уже не имеют к тебе никакого отношения.

– Разве? – спросил Люк, резко поднялся и, стремительно подойдя к Полине, схватил ее за плечи. – Ты все еще моя жена. И пока ею остаешься, я имею на тебя все права. Захочу – убью прямо сейчас.

– А что сделаешь с трупом?

– Сожгу в камине.

Он улыбнулся, а Полина, глядя на задорные ямочки на его щеках, едва не расплакалась. Как всегда, они смягчили его слишком холодное лицо, сделали снисходительным. И все же в светло-карих глазах затаилась угроза, которую ничем нельзя было скрыть. Губы застыли в заученной, якобы доброй улыбке, а подбородок едва заметно подрагивал. Было очевидно, что Люк взбешен. Но также чувствовалось, что он сгорает от страсти, прикасаясь к жене. Еще немного – и Полина ответила бы, уж слишком явным было его чувственное влечение, не откликнуться на которое мог лишь либо очень сильный, либо бесстрастный человек. Полина не являлась ни тем, ни другим. Она была слаба в сравнении с Люком и темпераментна, однако нашла в себе силы остановиться.