Покидая Шайенн - [10]

Но вела она себя так, что все выглядело иначе: жалась ко мне на тенте от фургона столько, сколько мне было угодно, а я лежал с ней, надеясь, что она наконец уступит. Но уступать она не собиралась, как луна, которая не собиралась менять свой путь на небе. Мейбл хотела только одного — выйти замуж.

Я помог ей спрыгнуть с повозки, и мы направились обратно к дому. По-прежнему прижимаясь ко мне, она молчала — догадывалась, что толком говорить не умеет. Чтобы сесть на лошадь, я с трудом освободился от нее.

Вид у нее был жалкий, она держала меня за щиколотку, и я боялся, что сейчас она заревет.

— Приезжай еще, — сказала она. — Здесь страшная тоска, я никого не хочу видеть, кроме тебя.

Не успел я немного отъехать, как мне стало ее жаль. По пути домой я решил, что не мешает приехать и попробовать еще раз. Это стоит трудов.

Утром уверенность моя ослабла. Поспал я всего два-три часа, и тут явился отец и стал трясти мою чертову ступню. Начинался длинный-длинный день.

5

В воскресенье вечером Джонни вернулся из Панхендла, а в понедельник нанялся к нам поденщиком. Скорее всего, он просто заглянул проведать меня во время завтрака. Только что мы купили партию скота, и нужно было клеймить всех новых телят. Словом, когда отец вернулся с утренней проездки, он предложил, чтобы Джонни поработал у нас, и Джонни согласился.

— Когда я говорю «работать», я имею в виду именно это, — сказал папа. — Если будешь рассиживаться на заднице, не увидишь ни доллара.

— От работы я никогда не бегал, — ответил Джонни. — Бывает, конечно, работенка прямо на меня скроенная. Разве у вас нет такой работы, которую вы любите больше других дел, мистер Фрай?

Отец фыркнул. Терпеть он не мог, когда Джонни философствовал.

— Больше всего на свете я люблю вообще не работать, — сказал он.

Прямо с порога Джонни наехал с вопросом: хорошо ли я заботился о его девушке?

— Ты имеешь в виду Мейбл? — сказал я. — Еще как! При каждом удобном случае.

— Спасибо, друг, — сказал он. — Только я не про нее. Похоже, ты и не догадываешься, о ком это я?

— Знать не знаю. Неужели об Анни Элденфелдер?

Так мы дурачились, поддразнивая друг друга. Честное слово, я был рад, что он вернулся. Вместе с Джонни все приобретало совсем другой вкус.

С его появления не прошло и недели, как мы всерьез поцапались с папашей Молли. Чего нам делать не следовало, так это воевать с ее папочкой, мы ведь хорошо знали о том, как она к нему относится и что ссориться с ним значило поссориться с ней самой. Но события не всегда подвластны нашей воле.

Через пролом в Ограде пара наших годовалых бычков сбежала на пастбище старика Тейлора. Во время утреннего объезда отец заметил их следы и послал нас с Джонни их отлавливать. Задача была проста. Бычки оказались в одной компании с тейлоровскими дойными коровами. Все это стадо мы отогнали поближе к нашим воротам, заарканили бычков и через ворота вернули на родную территорию. Было совсем рано и прохладно, лошади прятались в тумане по самое брюхо. Мы хорошо поразмялись для согрева.

Потом мы решили заделать пролом, и вот тут-то попали в беду. Первая наша ошибка была в том, что к пролому мы поехали по земле Тейлора. Знали, что старикан будет склочничать, если нас увидит, но все равно поехали — может быть, даже ему на зло. Вот тут Джонни и увидел койота. Зверь махнул через забор в ста ярдах от нас, а Джонни сказал, что заметил, как койот прилег в траву и затих.

— Давай поймаем этого сукиного сына, — предложил Джонни. — Я в жизни не набрасывал лассо на койотов, а ты?

— Никогда, — ответил я. — Думаешь, поймаем? — А сам уже готовил петлю. Давно я мечтал заарканить койота, и вот он, мой номер, он уже выпал. Джонни стал заезжать со стороны ручья, но я был уверен, что зверя ему не поймать: петлю он сделал такую громадную, будто мы охотились на динозавров.

— Я его не вижу, — сказал он, — но он прямо вот в тех зарослях чапараля. Подкрадемся к нему отсюда, чтобы ему не уйти обратно через забор. И погоним его на север, он же не будет там вечно торчать. А как сравняемся с третьим столбом, накинемся на него разом. Готов?

— Ему крышка, — ответил я. — Если промахнешься, гони его на меня.

До третьего столба мы придерживали лошадей, подкрадываясь, а там — вонзили шпоры и понеслись с безумными воплями и гиканьем, держа наготове свои лассо. Шляпу я потерял раньше, чем мы заметили койота, а Джонни — на миг позже. Через пару секунд мы были возле чапараля, и мистер Койот возник. Он подпрыгнул над кустами, и казалось, что он вдруг полетел, отталкиваясь от тумана в двух футах над землей. Мы с Джонни повисли у него на хвосте, и Джонни уже начал раскручивать лассо. Я отвернул в сторону, чтобы освободить ему путь. Его лошадь была просто создана для того, чтобы с нее бросать лассо: она легко догнала койота и прямо нависла над ним, Джонни оставалось только сделать точный бросок, но он запоздал и промахнулся футов на двадцать, от его броска койот прянул мне под копыта, когда я летел на всем скаку. Старина Денвер чуть повернул, и мы опять вышли вслед койоту, а Джонни даже затормозить не успел. Мы влетели в заросли мескита, казалось, что зверь ушел, но уже было не остановиться, нужно было гнать его, гнать и выгнать из зарослей на луг, гнать, чтобы на лугу возле тейлоровского водопоя накинуть на него петлю, он опережал меня футов на двадцать, Джонни болтался где-то позади, я вонзил шпоры, пригнулся, ветки мескита летели назад. С лассо Джонни справлялся неважно, но бог мой, каким он был наездником! В самой гуще зарослей он обогнал меня, раскручивая лассо, его лошадь летела по деревцам и кустам, расшвыривая ветки, словно стебли травы. А койот по-прежнему несся над туманом впереди. Я погнал быстрее, мы все трое выкатились на луг почти одновременно, и через мгновение оказались возле водопоя. Я прижал зверя к воде и заставил его повернуть к плотнике. Джонни перекрыл ему отход назад, но чертов койот вдруг мощным прыжком перелетел через запруду на другую сторону, мы с Денвером прыгнули следом, и я пустил лассо, когда еще был в воздухе. Все прошло как по маслу, и, хоть старина Денвер споткнулся и рухнул, никто не осмелился бы его за это упрекнуть. Я летел, кувыркаясь, вправо, койот — влево. Когда мы с Денвером поднялись, на конце моей веревки трепыхался огромный самец-койот.