Покаяние брата Кадфаэля - [2]

— Не стоит, однако, недооценивать Роже де Клинтона, — с улыбкой возразил сквайр графа Лестерского. — Он весьма удачно предложил в качестве места встречи Ковентри, и король вроде бы уже согласился приехать туда и выслушать, что ему смогут предложить. Уже начали выдавать охранные грамоты для безопасного проезда сторонников обеих партий. Ковентри — самое подходящее место. Рядом замок Маунтсоррель, и Честер наверняка не упустит случая, чтобы предложить свое гостеприимство и войти в еще большее доверие. А уж в тамошнем приорате хватит места, чтобы разместить всех. Вот уж будет встреча так встреча. Выйдет ли из нее прок — другой вопрос. Не все хотят мира, и многие не пожалеют усилий, лишь бы все испортить. Взять хотя бы Фицроберта. Он наверняка туда заявится, но только для того, чтобы показать отцу, что ни о чем не жалеет, а это никак не может способствовать примирению. Поэтому-то мой лорд и хочет, чтобы там собралось как можно больше благоразумных людей, и приглашает вас приехать и высказаться от имени вверенного вам графства. Графу Роберту известны ваши воззрения — во всяком случае, он так считает и возлагает на вас немалые надежды. Что вы на это скажете?

— Пусть только граф известит меня о том, когда состоится встреча, — искренне ответил Хью, — и я непременно там буду.

— Вот и хорошо. Так я ему и передам. Касательно прочего могу добавить, что замок Фарингдон сдали королю Бриан де Сулис и кучка его ближайших помощников. Все не пожелавшие перейти на сторону противника стали пленниками. Де Сулис отдал их королю, а король в свою очередь раздал некоторым из своих приверженцев, чтобы те смогли получить выкуп. Мой лорд раздобыл где-то полный список плененных — и тех, за кого потребовали выкуп, и тех, кого уже выкупили. Перечень пленных с указанием, у кого они содержатся, граф посылает вам — вдруг среди тех или других случайно попадется знакомое имя. Если встреча в Ковентри окажется успешной, на ней наверняка будет обсуждаться и вопрос об обмене пленными.

— Не думаю, чтобы я кого-нибудь из них знал, — промолвил Хью, задумчиво разглядывая запечатанный свиток. — Эти замки на Темзе все одно что в тысяче миль от нас. Ежели какой из них берут приступом или гарнизон переходит на сторону противника, до нас эти вести доходят не раньше чем через месяц. Однако поблагодари графа Роберта за любезность и передай, что я надеюсь повидаться с ним в Ковентри.

Хью сломал печать на послании Роберта Бомона лишь после того, как гонец, которому предстояло еще заехать в Ковентри, пустился в дорогу. Несколько лет назад епископ Личфилдский Роже де Клинтон сделал Ковентри своей главной резиденцией, хотя и Личфилд сохранил свой епархиальный статус. Епископская кафедра имелась теперь в обоих городах. Де Клинтон носил сан не только епископа, но и аббата находившейся в Ковентри мужской бенедиктинской обители, но лишь формально. На деле тамошней монашеской братией правил приор, носивший поэтому митру, словно аббат. Всего два года назад мирная жизнь приората была нарушена, и братьям пришлось покинуть обитель. Однако по прошествии недолгого времени монахи вновь обосновались на прежнем месте, и представлялось маловероятным, чтобы их выдворили еще раз.

Когда сквайр Роберта Горбуна говорил, что не стоит недооценивать Роже де Клинтона, он наверняка повторял слова своего могущественного патрона. Хью полагал, что епископ и впрямь заслуживает уважения, а все услышанное внушало ему определенные надежды. Если прелат такого ранга, как де Клинтон, озабоченный судьбой Святой земли, сумел привлечь на свою сторону столь влиятельного вельможу, как граф Лестерский, а также других здравомыслящих лордов из обеих партий, его замысел и вправду может увенчаться хотя бы частичным успехом. С надеждой на это Хью развернул свиток и принялся читать. В письме графа упоминались многие громкие имена.

Неожиданный разрыв между сводным братом, вернейшим союзником императрицы Матильды графом Робертом Глостерским и его младшим сыном Филиппом немало удивил всю Англию, тем паче что никто не мог вразумительно объяснить, что послужило тому причиной. Поначалу ничто не предвещало подобного поворота. Филиппу, кастеляну принадлежавшего императрице замка Криклейд, изрядно досаждали сторонники короля, совершавшие вылазки из Оксфорда и Мэзбери. Оказавшись в затруднительном положении, молодой военачальник сам упросил отца выбрать подходящее место и заложить новую крепость, чтобы прервать сообщение между королевскими городами и принудить их гарнизоны перейти к обороне.

Граф Роберт откликнулся на просьбу сына и, сочтя удобным местом Фарингдон, выстроил там новый замок Но как только король прослышал об этом, он послал под Фарингдон сильное войско, и крепость оказалась в осаде. Филипп из Криклейда слал отцу депешу за депешей, умоляя прислать подкрепление, дабы не лишиться едва обретенного преимущества, которым сторонники императрицы так и не успели воспользоваться. Глостер, однако же, никакой подмоги сыну не прислал. И вдруг стало известно, что кастелян Фарингдона Бриан де Сулис со своими ближайшими подручными втайне от большинства защитников замка вступил в переговоры с противником и ночью открыл ворота людям короля. После этого многие воины Бриана последовали примеру своего командира и вступили в королевское войско, прочих же, оставшихся верными императрице, разоружили и взяли в плен. Их раздали королевским рыцарям, дабы те получили за них выкуп. А вскоре после этого Филипп Фицроберт, сын графа, презрев вассальную присягу и сыновний долг, сдал королю без боя свой замок Криклейд и со всем гарнизоном перешел на его сторону. Многие считали, что и ключи от Фарингдона были переданы Стефану пусть и не рукой Филиппа, но во исполнение его воли, ибо Бриан де Сулис был ближайшим другом и первейшим советником Фицроберта. Сам же Филипп обратил оружие против отца и сражался против прежних друзей столь же яростно, как прежде бился в их рядах.