Покаяние брата Кадфаэля - [11]

— Но ты, Ив, служил с ним и знаешь, что он за человек Я так вообще ни разу в жизни его не видел. Пусть ты не понимаешь, почему он так поступил, но хоть что-нибудь наверняка можешь о нем рассказать. Каких он лет? Думаю, годков на десять старше тебя?

— Ему около тридцати, — ответил, поразмыслив, Ив. — Уильям, наследник Роберта, несколькими годами старше. Филипп, он… он бывает порой мрачноват, однако воином прослыл отменным. Я над этим особо не задумывался, но сейчас, припоминая все, могу сказать, что он мне, пожалуй, нравился. И уж конечно, я никогда бы не подумал, что он способен на измену. Уверен, что на это он пошел не из трусости и не ради наживы…

— Наверняка так оно и есть, — миролюбиво промолвил Кадфаэль, видя, как юноша тщетно пытается найти ответ на мучивший его вопрос. — Ну да ладно. Главное, что втроем мы сделаем все, чтобы вызволить Оливье. Подождем до Ковентри и посмотрим, что удастся там разузнать.

До Ковентри спутники добрались к середине следующего дня. Было прохладно, но светило солнышко, а поездка явно отвлекла Ива от невеселых мыслей. Он раскраснелся и оживился. Подъехав к городу с севера, они первым делом увидели старые, но еще крепкие стены, возведенные графом Леофриком, а затем, миновав ворота, и узенькие, извилистые, но чистые и вымощенные улочки. С тех пор как город стал епископской резиденцией, его старались содержать в образцовом порядке. Личфилд был дороже сердцу Роже де Клинтона, однако он держал кафедру в Ковентри, невзирая на то что этот город постоянно оказывался в центре раздоров и то и дело подвергался грабительским набегам со стороны представителей обеих враждующих партий. Епископ был не из тех, кто избегает разделять опасности и невзгоды со своей паствой. Присутствие доблестного прелата до известной степени служило городу защитой, но в такие лихие времена ничто не могло полностью гарантировать безопасность. На улицах можно было приметить следы былых осад и нападений, которые еще не успели полностью ликвидировать. Оно и не диво — когда в стране усобица, вояки и с той и с другой стороны частенько соблазняются возможностью попросту пограбить. Даже находившийся внутри города маленький деревянный замок Ранульфа Честерского, судя по его виду, лишь недавно перенес осаду и едва ли мог послужить достойной резиденцией для короля, благосклонности которого старался добиться граф. Потому он и предпочел принять высокого гостя в замке Маунтсоррель, довольно далеко от города.

Ковентри был поделен пополам, и владели им два сеньора: одной половиной — епископ, а другой — граф. Время от времени между графской и епископской половиной возникали споры из-за всяческих прав и привилегий, но в конечном итоге разрешались они мирно, на общем совете всех свободных горожан. В нынешней Англии было немного городов, которые бы так быстро залечивали раны и восстанавливали разрушенное. Это можно было заметить хотя бы по царившей на улицах деловой суете. Купцы и разносчики выставляли напоказ товары, стремясь привлечь внимание съезжавшихся в город важных господ. Маловероятно, чтобы прозорливые торговцы рассчитывали, будто это собрание продлится долго и в конечном итоге приведет к миру, но резонно полагали, что там, где соберутся бароны и графы, можно надеяться на поживу.

Над покосившимися фасадами зданий колыхались штандарты прославленных фамилий, слуги в гербовых ливреях сновали между воротами приората, странноприимными домами, тавернами и постоялыми дворами. Ковентри не был обделен вниманием паломников, ибо обладал такими святынями, как мощи святой Осбург и рука Блаженного Августина, а также множеством менее значительных реликвий. Уже добрых сто лет богомольцы стекались в этот город, а уж теперь, когда прибыло столько знати, церковь явно внакладе не останется. Заботясь о своей репутации, все эти лорды и бароны сделают более чем щедрые пожертвования.

Друзья медленно протискивались сквозь суетливую гомонящую толпу, и, по мере того как приближались к приорату Святой Марии, настроение Ива поднималось все больше и больше. Царившее возбуждение придавало городу приветливый вид и порождало ожидания и надежды. Юноша показывал своим спутникам незнакомые им гербы и девизы и то и дело дружески приветствовал молодых рыцарей и сквайров из свиты императрицы.

— Видать, Хью Байгод спешно прискакал из Норфолка, опередив нас. Все эти люди — его вассалы, они носят его цвета. А видите всадника на вороном коне — вон того? Это Реджинальд Фицрой, младший из сводных братьев императрицы. Тот самый, кого Филипп меньше месяца назад захватил в плен, а потом освободил по велению короля. Странно, — Ив покачал головой. — Как Филипп вообще отважился коснуться его, ведь Роберт по-братски любит Реджинальда и во всем его поддерживает. Надо отдать должное Стефану — он ведет честную игру, и если обещает безопасный проезд, то свое слово держит.

Въехав в широкие приоратские ворота, они попали на просторный, но сейчас запруженный народом двор. Местные братья в бенедиктинских рясах, изо всех сил старавшиеся соблюдать и поддерживать обычный порядок, совершенно терялись среди вельмож и их многочисленной челяди. Одни всадники въезжали в ворота, другие выезжали из них, чтобы посмотреть город или повидать друзей, конюхи с трудом удерживали под уздцы приплясывавших от возбуждения лошадей, сквайры расседлывали коней своих лордов и сгружали поклажу. Хью посторонился, давая дорогу рослому, великолепно одетому всаднику, собиравшемуся покинуть двор.