Покахонтас - [19]

Покахонтас вспомнила о беседе накануне вечером. Братья рассказали ей, как ужасно пахнут тассентассы. А в реку заходят, не снимая одежды! Не скребут себя раковинами и не вытираются после купания. Очень странные существа! Они прибыли на огромных каноэ, которые плавают при помощи ветра, и у них есть оружие, которое грохочет громче бури. Как же они устраивают засады? Покахонтас чувствовала себя зачарованной.

Покахонтас поднялась на рассвете. Она была настолько взволнована мыслью о предстоящем путешествии, что почти не сомкнула глаз. Молча, двигаясь грациозно, словно молодая олениха, она скользнула за перегородку к мальчикам, прошла мимо спящих братьев и вышла наружу, в блеклый рассвет.

Первым делом она пошла за дом, где на расчищенном участке земли рядами стояли маленькие плетеные клетки. В ее маленькой клетке сидела коричневато-зеленая жаба. Последнее, что она сделала накануне, — нашла подходящую жертву. Покахонтас открыла клетку и достала жабу.

Идя по тропинке к реке и сжимая в руке немую жабу, она думала о том, как глупо поступают тассентассы, не воздавая должное Ахонэ. А это очень опасно — никогда не приносить ей жертв. И как ужасно, что они никогда не доставляют себе удовольствия свободно поплавать в воде.

Вскоре она вышла на берег, мимо которого река плавно несла свои глубокие воды к большому заливу Чесапик, к тому месту, где тассентассы высадились на сушу. Она спустилась к воде, отбросила острые тростинки и встала на колени на мягкий песок.

— Ахонэ, — прошептала она, — я приношу тебе эту жертву, чтобы для меня и моих братьев путешествие было безопасным.

Она содрогнулась, принося жертву, потому что не любила жаб. Может быть, Ахонэ даже с большей благожелательностью примет жертву, видя как она преодолела отвращение. Затем она скинула с себя юбку, окунулась в воду и как следует вымылась. Потом вытерлась индюшачьими перьями.

Ей пришлось поторапливаться: нужно было принести еще одну жертву — богу зла Океусу. Океус пугал ее, ему в жертву был принесен один из ее братьев, и мысль о новых детских жертвах висела над ней, как грозовое облако. Но совершить обряд было необходимо, иначе в путешествии им выпадут неприятности. Она задержалась, чтобы взять из клетки трех белок, и присоединилась к братьям. Все трое в молчании быстро пошли к капищу Океуса.

Понадобилось время, чтобы найти жреца, а когда они наконец вошли в капище, там было темно и воздух стоял затхлый. Стены никогда не отодвигались, чтобы впустить солнечный свет, и единственным источником освещения был огонь, зажженный жрецом. Покахонтас встала на колени на земляной пол, братья тоже опустились на колени по обе стороны от нее и шепотом прочли молитву: «Смилуйся над нами, Океус. Пошли нам хорошее путешествие и приведи его к счастливому завершению. Мы приносим тебе белок, Океус, но если ты позволишь нам благополучно добраться до Кекоутана и грязных захватчиков, мы найдем для тебя большую речную жемчужину, больше тех, что висят сейчас у тебя на шее».

Погремушка жреца издала глухой звук, когда он встряхнул ее. Он вознес молитву, и пламя засияло, казалось, ярче, полыхая желтым огнем. Руки Покахонтас задрожали. Похоже, все зло мира собралось в этом месте. Океуса нужно было ублажать постоянно, а иначе его ужасное, холодное зло вырвалось бы из капища и растеклось по поселку.

— Смотрите, бог принимает вашу жертву.

Она видела Океуса много раз, но каждый раз его вид заставлял ее содрогаться. Огонь освещал его снизу, отбрасывая черные тени на лицо бога и делая его особенно зловещим. Лицо было белое, как у мертвеца, голова венчала щетинистое, темное тело. Она вообразила, что он похож на людей, переплывших огромную воду, чтобы напугать их. Дым, идущий от огня, создавал впечатление, что бог движется, смотрит на них из глубины пустых глазниц. Казалось, что он поймал ее взгляд и не отпускает. Этот миг показался ей вечностью. Затем огонь угас, и она, Памоуик и Секотин остались одни во тьме.

Они как один, вздохнув, упали на пол и лежали там без движения. По легкому колебанию земли Покахонтас улавливала движения жреца за ограждением, его тихие шаги во мраке.

Прозвучал пронзительный крик, короткий, предсмертный, потом второй, за ним третий. Три белки для Океуса, три маленькие смерти, чтобы ублажить бога зла. Три шкурки для жреца, чтобы добавить к уже имеющимся. Они так и лежали, пока жрец не вернулся через наружную дверь и луч солнечного света не тронул их ступни. Тогда они поднялись. Жрец пожал им руки, когда они выходили мимо него из капища.

— Счастливого пути.

Совсем рассвело, каноэ ждали на берегу. Направляясь к ним с аккуратным свертком из своей накидки, Покахонтас увидела Памоуика и Секотина, тоже с одеждой в руках. Обоим молодым людям было по двадцать лет, они родились с промежутком в несколько месяцев, но вряд ли два брата могли быть более несхожи. Памоуик был само ленивое очарование, тогда как Секотин олицетворял собой наблюдательность и быстроту реакции. У него были самые чуткие уши из всех воинов племени, никто раньше Секотина не мог уловить присутствие оленя, врага или даже змеи. За двумя юношами следовали три воина, нагруженные поклажей для второго каноэ. Значит, отец все-таки решил отправить с ними небольшое сопровождение.