Пока живы — надо встречаться - [76]
А в это время за кулисами стоял Николай Дмитриевич Сусанов. Бурная радость в душе клокотала, спазма схватила за горло, слезы застилали глаза. Он все еще не верил, что такое могло случиться.
— Сорок лет… — шептал он. — Дорогой и близкий мне человек. Ваня!.. Жив!
Взволнованное возбуждение зрителей улеглось, и вновь послышался голос Валентины Михайловны:
— А сейчас будет еще одна радость! — Она словно бы подготавливала кого-то, осторожно предупреждала. — Вы встретитесь с теми, кого вы в полном смысле этого слова спасли от смерти в те страшные годы. Встречайте ваших товарищей. Вызываю на сцену директора корсунской восьмилетней школы.
Сусанов решительно шагнул из-за кулис на яркий свет рампы, юпитеров и шел навстречу изумленному от неожиданности Ивану Беде, широко раскинув руки.
Волнение их было настолько велико, что в первые мгновения они не смогли произнести ни слова.
— Врач-рентгенолог из Каширы, — говорю в микрофон. — Щеглов Василий Михайлович.
С противоположной стороны сцены появился невысокий, седой, с большими залысинами и черными бровями человек. С палочкой в руке он, прихрамывая, с улыбкой шел навстречу своему соратнику по сопротивлению фашизму.
— Доктор медицинских наук, профессор Касько Ювеналий Семенович!
Сухощавый, седой как лунь Касько устремился к своему спасителю.
— Инженер-конструктор Туапсинского машиностроительного… Всеволод Петрович Яковлев…
Высокий, плечистый, грудь в боевых и трудовых наградах, обнимаясь с друзьями, он особенно остро почувствовал, как неразрывно был связан с ними все эти годы.
Такая встреча через сорок лет для них была полнейшей неожиданностью. В зрительном зале бушевал шквал аплодисментов. Пионеры дарили узникам фашистского лагеря смерти, одолевшим все препятствия на пути к освобождению, красные гвоздики.
И каждый сидящий в этом большом зале, как и потом, когда по Центральному телевидению была показана телепередача, миллионы зрителей стали свидетелями незабываемой встречи, и каждый восхищался и гордился мужеством и стойкостью советских патриотов, до конца своей жизни оставшихся честными сынами своей Отчизны.
ОСТАТЬСЯ СОЛДАТОМ
Документальная повесть
И опять приехал я в этот небольшой украинский городок Славуту на берегу реки Горынь по приглашению городского комитета партии на 40-летие Великой Победы. Пригласили меня товарищи, помогавшие собирать материал для повести об участниках подполья, партизанах Хмельницкой области.
На празднование съезжались ветераны Великой Отечественной войны, многие с семьями. Приветливые улыбки, объятия, радостные возгласы. Смотрю в постаревшие, много повидавшие глаза моих друзей, снова надеюсь услышать о тех давних незабываемых событиях, участниками которых были они или их боевые товарищи.
На одной из торжественных встреч зрительный зал Дома культуры буквально взрывается громом аплодисментов. Да это и понятно: на трибуне бывшая партизанка, ныне заслуженный деятель искусств РСФСР, кинорежиссер Тамара Николаевна Лисициан. А затем замирает, слушая ее взволнованный рассказ о боях на Житомирщине.
— Моим оружием теперь является не автомат, как это было сорок лет назад, — говорит в заключение она. — Моим оружием стала режиссерская профессия.
В тот же вечер на концерте, когда парубки в высоких шапках и дивчины в нарядных уборах с лентами и цветами запели песню «В ночь на Ивана Купалу», Тамара Николаевна, наклонившись к Галине Григорьевне Архиповой, секретарю горкома партии, сказала:
— Именно в ночь на Ивана Купалу в сорок третьем году мы бежали из Славутского концлагеря.
«Не ослышался ли я? Она — узница Славутского лагеря? Как же она бежала?.. Ведь после усиления охранных мер, с февраля по ноябрь 1943 года, оттуда не удалось никому убежать. Известный массовый побег военнопленных через вырытый ими подкоп, организованный Романом Александровичем Лопухиным, произошел в ночь на двадцать третье ноября… Постой, постой, — думаю и начинаю вспоминать. — Верно, не было побегов из так называемых «лечебных» корпусов, где находились раненые и больные, а из лагеря… Неужели рядом со мной сидит та самая «Этери», та самая легендарная девушка из Тбилиси, о побеге которой потом много и долго говорили? Оказывается, ее настоящее имя Тамара…»
На следующий день в новом, только что открывшемся Музее истории партийной и комсомольской организации Славутчины среди портретов партизан и подпольщиков я увидел увеличенную фотографию большеглазой красивой девушки в пилотке и гимнастерке. Нетрудно было узнать в ней Тамару Николаевну. Мне опять вспомнилась ее убежденная, эмоциональная речь, по которой можно судить, что она остается солдатом и в искусстве. Глядел и невольно сравнивал молоденькую, на фотографии, девушку в солдатской гимнастерке и солидную женщину с медалями и орденом Отечественной войны на темном, строгого покроя платье. И мне захотелось понять, как она не сломалась, выйдя из этого пекла, сумела сохранить в себе столько жизненной силы и энергии, осталась доброжелательной, энергичной, веселой, ведет активную творческую жизнь…
Я вспомнил трудные для нашей Родины сороковые годы и с помощью писем, документов, воспоминаний, собранных директором музея Валентином Ивановичем Бекреневым, попытался проследить, как она становилась солдатом, и вообще — как складывалась удивительная человеческая судьба.
