Пока живу, надеюсь... - [2]

— Тетя Энн, да ты прямо поэт! По-моему, тебе давно пора переключиться с прозы на поэзию.

— К твоему сведению, в юности я писала стихи, но, повзрослев, переключилась на прозу. А что касается природы, так Кипр это, по сути, бархатный сезон души и тела круглый год. Так что непременно возьми напрокат машину. Вообрази, катишь себе, не торопясь, а вокруг апельсиновые, лимонные, оливковые рощи. С гор сбегают белоснежными ручейками дороги. Аккуратные греки не просто моют мостовые, но еще и белят их. Можно поехать к морю, можно в горы — все рядом и все неповторимо. Представь! Уходящая в ослепительную белизну неба морская синева, античные развалины, мозаики, древние храмы и христианские базилики, монастыри и горные деревушки… Пастораль, идиллия, именины сердца! Остановишься, выйдешь из машины — тишина, цветы, пахнет хвоей и медом, в далекой деревушке бьет колокол… Благодать, рай земной! Будешь в Пафосе — вспомни обо мне!

— Тетя Энн, я всегда о тебе помню! А что, Пафос такой особенный?

— Ты верно сказала: Пафос особенный. Я по нему тоскую, как тоскуют по возлюбленному. Порой слышу шелест мягких волн. Знаешь, если прислушаться, то они нескончаемо шепчут: «Па-фос, па-фос, па-фос»… А еще Пафос знаменит тем, что именно здесь из белоснежной пены родилась греческая богиня любви и красоты Афродита. Послушай, детка, я тебя не разорю? Ведь твоя тетка готова вещать часами!

— А я готова тебя часами слушать!

— Ну тогда слушай! Есть поверье, будто бы тому, кто в полнолуние проплывет вокруг камня, на который ступила Афродита, богиня дарует молодость и красоту. Насчет молодости не поручусь, но в том, что после отдыха в Пафосе у нас с Чарлзом открылось второе дыхание, сомневаться не приходится. Я уже заканчиваю исторический роман, над которым работала целых два года, а небезызвестный тебе адвокат Чарлз Арбор выиграл в суде три весьма каверзных дела. Неплохо, да?

— Здорово! А как насчет красоты?

— А мы с тобой, любимая моя племянница, и без всякой Афродиты неземные красавицы! Верно?

— Верно, тетя Энн! — засмеялась Дженнифер. — Поздравь от меня дядю Чарлза с успехами на ниве правосудия. А твой роман, он о чем? О любви?

— И о любви тоже. Но в основном это история города Йорка, между прочим, давшего имя заокеанскому гиганту-собрату. А то про Нью-Йорк все знают, а про старинный британский город Йорк мало кому известно. А места эти, откуда мы с моей сестрой, твоей покойной мамочкой, родом — особые… Прославленные в монастырских летописях и рыцарских балладах. Тут сама атмосфера насквозь пропитана средневековьем. Надо сказать, работаю я над романом с упоением. И знаешь, что постоянно подпитывает мое вдохновение?

— Откуда мне знать?

— А ты догадайся! Ты же у нас умница-разумница… Ну ладно, подскажу. Помнишь, когда ты еще в детстве впервые приехала ко мне в гости, что тебя потрясло?

— Йоркский собор?!

— Молодчина! Именно Йоркский собор. Знаешь, когда смотришь на эту каменно-кружевную громаду со всеми его огромными витражными окнами, которые так бесподобно светятся в лучах солнца и переливаются в сумерках, радуется и глаз и душа. Ведь храм воспевает не только Бога, но и Человека. С большой буквы, разумеется…

— Тетя Энн, ты у меня чудо! Я буду так по тебе скучать… Ни за что бы не уехала, если бы не этот Роберт Добсон…

— Дженнифер, дорогая моя, никогда не оглядывайся назад! — прервала ее Энн. — Как бы ни было трудно, всегда приспосабливайся к новым обстоятельствам. Потому что другого времени, может так случиться, не будет никогда. Ты меня поняла?

— Да, тетя! Спасибо тебе за все. На днях напишу тебе подробное письмо…

— Лучше пиши меньше, но чаще. А еще лучше попробуй вести дневник! Записывай свои впечатления и посылай мне.

— А что, это мысль! Говорят, первые впечатления самые верные…

— Не всегда, дорогая моя. С годами все чаще убеждаешься, что, к примеру, внешность обманчива, да и по делам мы судим лишь о тех, к кому испытываем антипатию. Кстати, об антипатии. Как дела у твоего отца?

— Все в порядке, тетя.

— Надеюсь, он не возражал против твоего решения уехать учиться на Кипр?

— Напротив, тетя Энн! Папа доволен. Сказал, что диплом бакалавра университетского колледжа туризма и управления гостиничным хозяйством приравнивается к британскому. И со временем я смогу занять его место в фирме «Кросби-тур».

— Ну хорошо, дорогая моя! Буду ждать от тебя вестей. Пиши, не ленись.

— Хорошо, тетя Энн! Целую тебя.

— А я тебя. Жаль, Бетти нет с нами, она бы за тебя порадовалась! — сказала тетя Энн и положила трубку.

Бедная мамочка! — вздохнула Дженнифер. Тетя Энн считает отца виновником ее преждевременной кончины. Сестре Роузмари было тогда четырнадцать, а ей самой всего восемь месяцев. Тетя Энн не может без слез вспоминать об этом. Бедняжка Элизабет чахла, кашляла, слабела, а муженек палец о палец не ударил, чтобы спасти жену, угасающую у него на глазах от скоротечной чахотки. Он, видите ли, много работал! Он, видите ли, не знал, что Элизабет серьезно больна! Могла бы жить и жить, если бы не страсть Питера к наживе!

По версии тетки Энн, получив нежданно-негаданно наследство от заокеанского дядюшки, Питер Кросби буквально потерял голову. Основал фирму «Кросби-тур», вложил все средства в туризм — и пошло-поехало! Питер не переносил никаких помощников, все делал сам, да еще учредил режим строжайшей экономии. Разумеется, глава фирмы постоянно в разъездах. Доездился! Не заметил, как у него жена в расцвете лет сошла в могилу!..