Пока Земля спит - [63]

Величиной с ирландского волкодава.

Восемь лап, крупная голова с двумя выпуклыми фасеточными глазами, серповидные челюсти и длинные усы-щупальца.

Слава создателю, я его узнал.

Вельхе – разумное насекомое.

Некогда вельхе были рабами каравос Раво, а нынче кое-кто из них добровольно остался жить с прежними хозяевами в качестве, как мне рассказывали, друзей, слуг и ближайших помощников.

Не очень понимаю, как можно быть одновременно слугой и другом, если ты не домашнее животное и обладаешь разумом, но тут, вероятно, работают некие психологические факторы, связанные с тысячелетней историей совместного проживания каравос Раво и вельхе, о которых я имею весьма смутное представление.

Вельхе на мгновение замер, как бы прикидывая, сразу откусить мне руку с оружием или чуть погодить, шевельнул усами, подскочил к двери, за которой скрывалась Эйша, встал на задние лапы, поскрёбся в дверь передними и выдал ритмичную серию громких свистящих «ножничных» щелчков.

Дверь тут же распахнулась внутрь, и я «мама» подумать не успел, как Эйша, выскочив из туалетно-душевой комнаты, словно из засады, заключила это страшилище в объятия.

– Щелкунчик! Лапушка! Ты меня нашёл! – и гордая дочь славного клана Ружебо чмокнула разумное насекомое прямо в чёрно-лаковую морду меж двух фасеточных глаз. Насекомому подобное проявление чувств явно пришлось по душе (или что там у него). Оно обвило шею Эйши своими усами, и к его вжиканью-щёлканью примешался ещё и какой-то ласковый стрёкот, перемежающийся со звуками, отдалённо напоминающими довольное цыканье зубом сытого человека. Ужас. При этом создавалось впечатление, что Эйша не только внимательно слушает, но и понимает, что именно ей рассказывает жутковатая тварюга.

– Он говорит, что нашёл нас по моему запаху, – сообщила Эйша. – У него очень тонкое чутьё. Но сначала ему пришлось догадаться, что мы пошли вверх по ручью. Он просто рискнул и, как выяснилось, не прогадал. Поэтому рад.

– А… кто это вообще? – спросил я.

– Это Щелкунчик, мой друг и помощник. Он вельхе. Ты же знаешь, кто такие вельхе?

– Более-менее.

– Тогда познакомьтесь, – она лихо защёлкала-зацикала-зацокала что-то, затем выслушала ответ и сказала по-человечески: – Ему очень приятно. Он благодарен тебе за то, что ты меня уберёг.

– Мне тоже… приятно. Так ты умеешь по-вельхски?

– Немного.

– Здорово, уважаю. А почему такое странное имя – Щелкунчик? Больше похоже на кличку.

– Кличка и есть, – подтвердила Эйша. – Но он не обижается. Его настоящее имя нам очень трудно произнести.

Щелкунчик снова защёлкал и затрещал.

– Он говорит, что в спешке и горячке боя забыл транслятор, – перевела Эйша. – Точнее, у него не было возможности его забрать – надо было уносить ноги, иначе его бы убили, так же, как двух его сородичей – слуг и друзей моего дяди Эльгожо и папы. Ох, как жалко… – её голос предательски дрогнул.

– Погоди, – попросил я. – Потом будем плакать. Давай сначала выясним, что Щелкунчик знает и что он видел. Как я понял, он вырвался из резиденции позже нас.

Эйша снова искусно защёлкала-зацокала, вельхе ответил, и так они некоторое время общались, после чего девушка сказала:

– Он мало что знает. Нападающие высадили десант на рубби, но это мы и сами видели. Когда всё началось, он был у себя в норе.

– В норе?

– А ты думал, где они живут? Даже в те времена, когда родиной каравос Раво были преимущественно наши звездолёты, на которых мы рождались, жили и умирали, для вельхе там устраивались специальные помещения. Да и сейчас устраиваются, когда они путешествуют вместе с нами.

– Норы в звездолётах? – засмеялся я.

– Не пойму, что здесь смешного, – нахмурилась она. – Каждый живёт так, как ему подходит и нравится. Это естественно. Разве нет?

– Да, извини, – сказал я. – Разумеется. Просто… Не важно, продолжай.

– Он спал, его разбудили выстрелы и крики. Выскочил и тут же попал под огонь десанта – первые рубби уже сели во дворе. Удалось пробраться в дом, кинулся искать меня, не нашёл. В комнате меня не было. Но след он взял. По всему дому уже шёл бой и, прежде чем он снова выбрался наружу, ему пришлось одного из нападавших убить, а второго ранить. Тяжело. Может быть, потом раненый умер. Ему очень жаль. Он полон скорби и глубокой печали.

– Жаль? – переспросил я. – Он защищал свой дом и своих друзей от врагов. Какая здесь может быть жалость?

– А ты когда-нибудь убивал людей?

– А ты вспомни.

– Верно, прости, пожалуйста. Ну и как это?

– С непривычки колбасит, – признался я. – Но уже легче. Главное, совесть чиста. Если бы я не убил, убил бы он. И не только меня.

– У вельхе к этому особое отношение, – пояснила Эйша. – Не забывай, что вельхе свободны всего каких-то двести с лишним лет, а до этого… В общем, понятно. У них до сих пор табу на убийство каравос Раво. Хотя в прежние времена они постоянно использовались нами в качестве солдат. Но только против других разумных рас.

– Ладно, понял. Он скорбит и всё такое прочее. Скажи, что мы ему сочувствуем. Искренне. Он видел твоих родственников?

– Говорит, что видел. В одном из коридоров на первом этаже. Они были живы, отстреливались, но чем всё кончилось, он не знает. Потому что прорваться к ним на помощь не удалось, как раз при этой попытке и погибли двое его сородичей – вельхе папы и дяди. Ему же удалось остаться в живых, и он кинулся по моему следу. Когда покидал резиденцию, бой уже заканчивался.