Пока я жива - [35]

— Хватит! — перебивает его папа и хочет встать, но мама его останавливает.

— Успокойся, — говорит она и оборачивается к Кэлу. — Тесса так давно болеет, что, наверно, тебе бывает ужасно одиноко.

Кэл ухмыляется:

— Ага. Иногда утром у меня нет сил открыть глаза.

Двадцать один

Зои открывает мне дверь. На ней та же одежда, что в нашу последнюю встречу; волосы разлохмачены.

— Поехали на море? — Я бренчу у нее перед носом ключами.

Она бросает взгляд на папину машину за моей спиной:

— Ты приехала одна?

— Конечно.

— Но ты не умеешь водить!

— Теперь умею. Пункт пятый из списка.

Зои хмурится:

— Ты когда-нибудь училась водить?

— В каком-то смысле. Можно войти?

Она распахивает дверь:

— Вытри ноги или сними туфли.

В доме ее родителей всегда невероятно чисто, как на картинке из каталога. Они так много работают, что, наверно, им некогда устраивать беспорядок. Я прохожу за Зои в гостиную и устраиваюсь на диване. Она присаживается на край кресла напротив меня и, скрестив руки на груди, спрашивает:

— Значит, папа дал тебе свою машину? Хотя ты не застрахована и это противозаконно?

— Вообще-то он не знает, что я взяла машину, но я отлично вожу! Вот увидишь. Я бы сдала экзамен, но возраст не подошел.

Зои качает головой, словно не может поверить в то, что я такая дура. А ведь она должна бы мной гордиться. Я улизнула так, что папа даже не заметил. Я отрегулировала зеркала, прежде чем завести мотор, потом выжала сцепление, включила первую скорость, отпустила сцепление и нажала на газ. Я три раза объехала вокруг квартала и всего два раза заглохла; для меня это рекорд. Я благополучно миновала кольцевую развязку, а на шоссе, ведущем к дому Зои, даже перешла на третью скорость. А она уставилась на меня, словно все это ужасная ошибка.

— Знаешь что, — заявляю я, поднимаясь и застегивая куртку, — я полагала, что если доберусь до твоего дома без происшествий, то самое трудное будет проехать по автомагистрали. Я и подумать не могла, что ты окажешься такой занудой.

Зои шаркает ногами, как будто стирает что-то с пола.

— Извини. Просто я немного занята.

— Чем?

Она пожимает плечами:

— Если у тебя нет никаких дел, это не значит, что и у других их нет.

Я смотрю на Зои с нарастающим раздражением и вдруг понимаю, что терпеть ее не могу.

— Знаешь что, — бросаю я. — Забудь. Я сама справлюсь со списком.

Она поднимается, встряхивает своими дурацкими волосами и напускает на себя обиженный вид. С парнями это срабатывает, но со мной такой номер не пройдет.

— Я же не отказываюсь ехать!

Но я ясно вижу, что надоела ей. Зои мечтает, чтобы я поскорее умерла и дала ей жить спокойно.

— Нет-нет, оставайся дома, — говорю я. — Вечно ты все испортишь!

Она выходит за мной в прихожую:

— Неправда!

Я поворачиваюсь к ней:

— Я хотела сказать, для меня. Ты разве не замечала, что если случается какая-то гадость, то непременно со мной, а не с тобой?

Она хмурится:

— Когда? Когда такое было?

— Все время. Иногда мне кажется, ты со мной дружишь только затем, чтобы всегда выходить сухой из воды.

— О боже! — восклицает она. — Ты можешь хоть на минуту забыть о себе?

— Заткнись! — обрываю я. И это так приятно, что я повторяю еще раз.

— Сама заткнись, — еле слышно отвечает Зои. Странно. Она отходит на шаг, останавливается, как будто хочет что-то сказать, а потом, передумав, взбегает по лестнице.

Я не иду за ней. Какое-то время жду в прихожей, утопая ногами в густом ворсе ковра. Слушаю, как тикают часы. Досчитав до шестидесяти, иду в гостиную и включаю телевизор. Семь минут смотрю передачу для садоводов-любителей. Оказывается, на солнечном участке, расположенном с южной стороны, можно выращивать абрикосы — даже в Англии. Интересно, знает ли об этом Адам? Но потом мне надоедает слушать, как идиот ведущий бубнит про тлю и красных паутинных клещей; я выключаю телевизор и пишу Зои эсэмэску: ИЗВИНИ.

Я смотрю в окно, на месте ли машина. На месте. Пасмурное небо затянуто низкими тучами сернистого цвета. Я никогда не водила в дождь и немного волнуюсь. Вот бы сейчас был октябрь. Тогда было тепло, словно природа забыла, что настала осень. Помню, как я смотрела на листья в окно больницы.

Зои отвечает: И ТЫ МЕНЯ.

Она спускается в гостиную. На ней короткое бирюзовое платье; руку обхватывает множество браслетов. Они позвякивают, когда Зои подходит и обнимает меня. От нее приятно пахнет. Я кладу голову ей на плечо, и она целует меня в макушку.

Я завожу машину, и двигатель моментально глохнет; Зои смеется. Я пытаюсь снова, мы рывками выезжаем на шоссе, и я признаюсь ей, что папа пять раз учил меня водить, но у меня ничего не выходило. Нога не слушалась — не получалось носком плавно выжать сцепление, а потом надавить на педаль газа.

— Вот-вот! — кричал папа. — Чувствуешь, как пошло?

Но я ничего не чувствовала, даже если смотрела на ноги.

Мы оба выбивались из сил. Каждый следующий урок был короче предыдущего, а потом они и вовсе прекратились, и больше мы об этом не упоминали.

— Вряд ли он до обеда хватится машины, — замечаю я. — А если и хватится, то что он сделает? Ты же сама говорила: общие правила ко мне неприменимы.

— Ты настоящая героиня, — восхищается Зои. — Просто молодец!