Пока я помню - [3]

– Фе-едя! – Кир иронически и грустно покачал головой. – Хотя все существа разумные и разум нас роднит, но общества у альтеров и у нас совершенно разные. Разные ценности, разная мораль. Мы – разные и никогда до конца не поймем друг друга. И чем выше степень различия, тем выше потенциальная конфликтность. А потому, увы, битвы рас – так называемых крыс против людей – или, до определенного момента, людей с людьми, но белых, черных или желтых, людей разных религий и разных культур будут иметь место. Просто основа этого противостояния будет переходить на все более высокие и принципиальные уровни.

– Погоди-ка, ты о чем? – не вполне понял Пошивалов.

– Представь себе цивилизацию, не вышедшую в дальний космос и живущую в замкнутом пределе одной планеты. Типичный пример – Земля. Вражда идет по внутрирасовым и тому подобным признакам. При встрече с космическими чужаками вражда начинается по признакам разных типов существ: гуманоиды – не гуманоиды, идентичные – не идентичные и так далее. Все попытки пацифистских решений обречены на провал и, наверное, вредны, поскольку лишь притушат конфликт, но не ликвидируют его причину. На Земле проблема может быть решена хотя бы примитивным смешением рас, но у тебя никогда не будет общего потомства с крысой – хоть вашей, земной, хоть из космоса. Да, приходится сосуществовать, но братства с альтерами быть не может. Ты сравни с тем, что происходит на Земле: тут все одной крови, но легко ли достичь братства? Ведь сложно бывает договориться с другим государством, где живут такие же люди, но только чуть-чуть иначе одеваются или верят чуть в другого, но тоже выдуманного бога! А если это иная цивилизация с другой планеты, да еще и совершенно на тебя не похожая, а? Представляешь?

– Кажется, представляю, – негромко ответил Федор. – Знаешь, мне всегда нравился фильм «День независимости». Когда европейцы и папуасы, арабы и евреи братаются на фоне сбитых кораблей инопланетных захватчиков.

Кирилл Францевич усмехнулся:

– Хороший фильм, кстати, получился. И ты схватываешь самую суть!

Пошивалов не стал спрашивать, откуда происходила идея сценария.

* * *

Федор прилетел в Нью-Йорк на свое первое задание. Его сначала удивило направление именно сюда, в дальнюю заграницу – казалось, наверняка есть дела и в родной стране, а самое главное, неужели не хватает агентов-американцев? Кир, с которым на Земле он виделся очень часто, как-никак непосредственный начальник, пояснил, что таков основной принцип работы КСИ: агентов часто направляют в разные страны, потому что возникают ситуации, когда нужен «человек со стороны».

– Но в твоем случае дело не только и не столько в этом. Ты помнишь Антона Берковича? Ты писал о нем в автобиографии.

Пошивалов резко вскинул глаза: еще бы он не помнил Антошку! Они познакомились в спецгруппе дивизии, вместе застали самый конец Афганской кампании и начало прелестей в Чечне. В их военных биографиях, к счастью, не случилось киношно-драматичных моментов, когда друг спасал друга из горящего бронетранспортера или тащил раненого на себе десятки километров по горам, но дружили они крепко. Как могут дружить два военных человека, бывавшие в переделках, не раз видевшие рядом смерть и понимавшие цену человеческой жизни, человеческого тепла – и часто, увы, человеческой подлости.

Антон не был женат, и в семье Федора воспринимался как брат – он любил у них бывать, и все любили его.

После провальной первой чеченской войны, когда доморощенные демократы, брызгая слюной под дудки западных дирижеров, вопили о несостоятельности армии и о необходимости договариваться с бандитами «цивилизованным путем», а на участников боевых действий указывали как на преступников, чьи руки обагрены кровью невинных женщин и детей, Антон демобилизовался. Он стал реже встречаться с Федором, начал попивать, и, как тот ни пытался урезонить друга, ничего не помогало.

Пошивалов не знал, что делать, но примерно через полгода Антон заявился отлично выбритый, пахнущий хорошим одеколоном, совершенно трезвый – но с бутылкой французского коньяка и шикарным тортом. Он рассказал, что нашел выгодную работу и уезжает на Дальний Восток. Как ни старались Федор и Ольга выпытать, что за работа подвернулась, Беркович хранил молчание, ссылаясь на подписку о неразглашении тайны. Он не сказал ничего даже Ксюхе, которую обожал как родную дочь и которой ранее никогда ни в чем не мог отказать.

– С мафией, что ли, связался? – несколько раздраженно спросил Федор напрямик.

Антон с иронией покосился на друга:

– Обижаешь, брат! Думаешь, я свяжусь с подонками? Поверь, это очень нужная всем нам работа…

– Кому это – нам?

– Тебе, мне, им. – Беркович кивнул на жену и дочку Федора. – Людям вообще. Но рассказывать я не могу ничего, простите. Я уже нарушаю инструкции, даже зайдя попрощаться. Мне было сказано категорично: сразу по приему на работу ис-чез-нуть!

– Значит, даже не напишешь, – констатировал Пошивалов.

– Не напишу, во всяком случае, очень долгое время: таковы условия контракта! Именно поэтому я решился попрощаться. Поэтому у меня и будет к тебе просьба: дня через три начни меня искать…