Пока ты молод - [41]

XVI

На следующий день после того, как Сергей поссорился с Наташей, от нее пришло длинное, большое письмо. Она винила во всем случившемся только себя, тепло и признательно писала о Сергее и сообщила в конце, что собирается съездить на месяц-полтора домой. В постскриптуме просила его никогда больше не заходить к ней, не звонить и не писать, потому что она постарается разобраться во всем сама.

Сергей прочитал письмо и решил послушаться ее. Но это у него получалось лишь несколько дней. Как только он узнал, что она уехала, сразу же его душу заполнила нестерпимая, лихорадящая тоска. Часто, возвращаясь из института, он невольно задерживался у памятника Тимирязеву, оглядывался по сторонам в надежде увидеть ее.

Но как только она снова приехала в Москву, они все же встретились. Однажды утром, торопясь в институт, он купил билет на «Киевской» и направился к контрольным проходам. И вдруг в нескольких шагах увидел Наташу. Выйдя из телефонной кабины, она заторопилась, не оглядываясь, к эскалатору. Оторопевший от неожиданности, Сергей даже замедлил шаг. Еще вчера он звонил ей и напрашивался на свидание, но она наотрез отказалась. Теперь он радовался и вместе с тем был несколько огорчен такой встречей. Если бы они столкнулись лицом к лицу, тогда было бы совсем другое дело. Догнать же ее сейчас ему мешала и гордость и гораздо большее — боязнь показаться навязчивым, преследующим. Поглощенный весь противоречивыми мыслями, он и не подозревал, что она затем и оказалась на «Киевской» в это утро, чтобы увидеть его. Но такое же чувство, как и у него, мешало и ей оглянуться, остановиться и подождать, несмотря на то, что первый шаг к этому ею уже был сделан.

И все-таки Сергей выдержал тягостное испытание, не пошел за нею — свернул к газетному киоску…

Опоздав на лекцию, он решил не заходить и на второй ее час — неудобно. Отсидеться можно в кинотеатре, тем более что на утренние сеансы можно всегда купить билет. Взглянув на афишу «Художественного» — демонстрировался новый итальянский фильм, — Сергей заторопился к кассам: до начала оставалось семь минут.

Как только в зрительном зале погас свет и прекратились разговоры и хлопание сидений, Сергей почти с восторгом почувствовал всю правоту и необходимость вот этого своеобразного уединения. Ему не хватало именно темноты этого зала, где его никто не видит и где он может как следует разобраться во всем случившемся.

Однако чем больше он погружался в свои размышления, тем трудней становилось ему прийти к какому-то твердому и определенному решению. Он возвращался мысленно к первым встречам, стараясь припомнить, установить тот день или, может, даже час, когда его, казалось бы самое обыкновенное, увлечение перешло в любовь. Это чувство он открыл, ощутил, поймав себя на том, что ему каждый раз становится неловко идти к ней на свидание, если им не написано со дня предыдущего свидания (они у них бывали, как правило, по воскресеньям) хотя бы одно небольшое стихотворение. Не раз он порывался сказать ей об этой своей неловкости и уже видел заранее ее благодарный взгляд в минуту такого его откровения, но ему мешала признаться стыдливость. Так и не установив времени, когда родилось это подхлестывающее к работе над стихами чувство, он вспомнил вдруг профессора Олишева с его предсказаниями. Будешь, мол, вечным холостяком. «Не верю я вам, дорогой Анатолий Святославович!» — эти слова так решительно и властно ворвались в его размышления, что у него даже шевельнулись губы, готовые если не произнести их вслух, то хотя бы прошептать. На какое-то мгновение ему даже показалось, будто он и в самом деле произнес их, и он тут же испуганно огляделся по сторонам. Но все соседи сосредоточенно-спокойно смотрели на экран.

«Не верю, Анатолий Святославович. Я ведь не такой идеалист в любви, как вы, и вряд ли у нас здесь с вами получатся замкнутые, похожие друг на друга кольца судьбы».

Он представил себе снисходительно возражающего профессора и напал на него с еще большей горячностью.

«Да и какой же, раз уж на то пошло, у нас с вами идеализм, если мы, и вы и я, влюбились в чужих жен. Просто вы, пытаясь скрыться иногда за всякую мистику, прикрываетесь философствованием о сложности жизни. Мистическая вера в судьбу? Да какая же мистическая вера, если я сегодня в метро самым обыкновенным образом увильнул от встречи с нею. Хоть вы и улыбаетесь, а все-таки… Все-таки каждый сам хозяин своей жизни, Анатолий Святославович. «Как проживешь ее, так и пройдет она». И я хозяин. И может, я уже порвал с Наташей навсегда… Впрочем, это у меня, кажется, наваждение какое-то… А жизнь, она проще…» — он вздрогнул от женского крика, зовущего на помощь, и мысли его мгновенно оборвались. По телу прошел приятный, отрезвляющий холодок. Сергей успокоился и начал внимательно следить за развитием событий в фильме.

Но, когда он пришел в институт, его снова покинуло обретенное было спокойствие. Правда, на этот раз к нему не вернулись мысли и настроения, одолевавшие его после мимолетной встречи с Наташей в метро.

Его раздражал нестерпимо равнодушный пафос доцента Храпова, который снова, на этот раз читая лекцию о Щедрине, садился на своего излюбленного конька: вместо анализа художественных полотен писателя смаковал, «для оживления» материала, пикантные биографические подробности. Как когда-то он не забыл упомянуть о том, какой греховной болезнью болел Помяловский, кому и какие суммы проигрывал в карты Некрасов, так и сейчас он, разумеется, не обошел того факта, что великий русский сатирик, обличитель крепостничества, самодержавия и так далее и тому подобное, уезжал в ссылку… с пятью слугами.