Пока мы рядом - [17]
Помнишь, как мы встретились в первом классе – и мы втроем, и Майка, и все остальные? Наша английская спецшкола была вроде как и районной, но из всех двадцати первоклашек семнадцать оказались из Дома на набережной, и только трое – дочь сторожа и дворника Анжелка Янович, которая жила в привратницком домике у входа, я и Дроня Пихлак – трус и пройдоха, лебезивший перед всеми, – пришлые со стороны, «уличные» дети. Не знаю, как те двое, а я ощутил это сразу – со мной никто не сел рядом, девочки косились и фыркали на мою лучшую белую рубашку и заботливо обернутые мамой книжки. И мне сразу захотелось быть, как все они, быть лучше их – и в смысле положения, и достатка. Захотелось, чтобы моя мама не работала, как Полина Андреевна, и изредка приезжала за мной, как противная Майкина тетка Евгения Евгеньевна, прозванная нами Женькой, или Ж-2, на роскошной новой машине. И я еще тогда пообещал себе, что всего добьюсь сам – благо учителя все еще гнали нам пургу про страну равных возможностей, всеобщее счастье и прочий подобный порожняк.
Потом я подружился с тобой и Вэном, бывал у вас дома и долго еще не верил себе, что «не все то золото, что блестит» и что для счастья нужно что-то большее, чем бабло и связи. Не знаю, как назвать мое отношение к вам. Наша бескорыстная дружба, как и любовь моей матери, спасла меня от черствости и злобы. О Майке не стоит и говорить… Мы поклонялись ей, все трое, и то, что она совершенно искренне не делала различия между нами, окончательно помогло мне поверить в собственные силы. И лишь желание кому-то что-то доказывать осталось во мне неистребимым. С вами я был таким, какой я есть, – а перед окружающими представал таким, каким меня хотели видеть.
Учиться лучше всех я не мог. До конца школы я запомнил, как мать, унижаясь, носила подарки директрисе за мое пребывание в «элитных стенах», и знал, что на благодарность за учебу в вузе ее не хватит. Преодолеть конкурс самостоятельно было нереально. И я пошел, как тогда мне казалось, по единственно возможному пути: я надеялся на спортивные победы и знал, что если я и выберу большой спорт, то проскочу экзамены по запросу спортивного общества вуза.
До самого окончания нашей «спортивки» я действительно выкладывался на полную катушку. Не вылезал со сборов, почти забросил учебу, отдалился от вас и Майки. Но я старался хоть в чем-то стать первым, стать для нашей четверки надежной защитой и наконец-то заставить вас – и особенно Златовласку – от души мной гордиться!
В ущерб занятиям я на удивление быстро добрался до кандидата в мастера (я играл – ты знаешь – в престижный большой теннис). В команде я был на хорошем счету и даже несколько раз на областных соревнованиях с каким-то замиранием сердца слышал, как меня («Дол-бин! Дол-бин!») поддерживают зрители. Помнишь, Кир, как у нас тогда все было замечательно? Я готовлюсь сдавать на мастера спорта, Майка с отличием оканчивает модельную школу, вам утром с Венькой в день выпускного торжественно вручают аттестаты с проходным для любого института баллом…
А вечером мы собрались в нашем актовом зале, такие счастливые от встречи и от ожидания (блин!) прекрасного будущего, максималисты, вершители своих судеб. Весь наш класс, в особенности девчонки, толпился вокруг нас с раскрытыми ртами. Майку то и дело приглашали танцевать учителя, и я впервые почувствовал себя своим в этом надменном классе, и даже на ступеньку выше. А когда мы с Майкой танцевали последний вальс, мы молчали. Я потом спрашивал ее – почему?
Мы просто вспомнили последнее лето в Краскове. Помнишь, Кир, наши походы в Малаховку по петляющей над обрывом тропинке? Мы тогда остановились на полпути и стали прыгать с обрыва по осыпающемуся песку, помнишь? А Майка качалась внизу на качелях, и тот, кто прыгал смелее всех, мог спуститься к ней, и качаться на соседней доске, и близко-близко смотреть в ее лицо, и махать проходящим поездам; и просто светило солнце, и из окон махали в ответ – и это было таким счастьем, которое ничего не стоило, но и сейчас я отдал бы за него все на свете…
Майка только спросила: «Помнишь наши качели?» – а я кивнул в ответ. Может быть, поэтому так и закончился тот выпускной? Мы просто убежали в пионерскую комнату, закрылись там и целовались до одурения, и когда все случилось, я уже знал, что сумею уберечь Майку от любого зла и буду вкалывать, чтобы она и наши дети ни в чем не нуждались…
С вами следующий раз мы увиделись на нашей свадьбе.
Глава 9
Майя
Что о ней говорить? Отчетливо помню унылые пьяные рожи, твою и Венькину. Помню мою мать, разом помолодевшую и совершенно счастливую; и еще отчетливее помню свое ощущение, не отпускавшее меня, – мне вдруг стало ясно, что привязанность ко мне Майки не имеет с моим безумием ничего общего и мало чем отличается от доверчивой дружбы с тобой и с Вэном. Только наплевать мне было на это – каждый день, проведенный с ней вместе, стоил для меня всей остальной жизни. И то, что мы тогда отдалились от вас, было понятно. Между собой мы, наоборот, сблизились неразлучно – меня даже физически тянуло постоянно держать ее за руку. Конечно, я готов был жить ее жизнью, способствовать ее модельной карьере, быть всегда и во всем рядом и на подхвате. Но этого оказалось мало; чтобы уважать себя, я должен был быть уверен, что моя (пока еще маленькая) семья ни в чем не нуждается. А Майке нужны были все новые и новые туалеты, украшения, рекламные проспекты и дорогущие портфолио. Сама она не придавала этому никакого значения. Ты ведь знаешь, Кир, что именно этим она потрясала – такая немыслимая красота и такое полное отсутствие обычного самодовольства по этому поводу. Красотой своей она просто останавливала взгляды, а держала чем-то совсем другим – что-то было внутри ее, в глубине, и приковывало крепче любой красоты.
Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, оно выстрелит в тебя из пушки… Журналист Кирилл Сотников знает эту пословицу, но тем не менее постоянно вызывает огонь на себя. Ведь именно в прошлом хранятся ключи к тайнам настоящего. Вот искренняя и горячая исповедь погибающего Вадима Волокушина. Талантливый педагог не совладал с талантом ли, с судьбой. И только пристальный взгляд в историю его жизни даст верный ответ. А трагическая история суперпопулярной эстрадной дивы блистательной Зары Лимановой, бесследно пропавшей среди людей? Что привело ее к этому исходу? Почему за ее потаенными дневниками охотятся люди, не останавливающиеся ни перед чем? Прошлое неотрывно смотрит на нас, но мы не должны его бояться, считает Кирилл Сотников, ведь судьбы людей, которые ты пережил как свою, очищают и возвышают тебя.
Стремление людей к простому человеческому счастью напоминает полет мотыльков, безрассудно устремляющихся на огонь. Они обжигаются, мечутся вокруг манящего, но такого коварного призрачного света, обессилев, падают, чтобы, набравшись сил, снова взлететь к огню. Таковы герои произведений Ольги Литавриной. Счастье – рядом, стоит только протянуть руку – и вот оно. Увы, все не так просто… И воспитательница детского сада, привязавшаяся к осиротевшему мальчику, и бесшабашный Венька Малышев, спасающий жену-поэтессу, и незадачливый бизнесмен Леха Летуев, разочаровавшийся в женщинах, – все они стремились к любви, к жизненной гармонии и все потерпели сокрушительное поражение.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
Евгений Бабушкин (р. 1983) – лауреат премий «Дебют», «Звёздный билет» и премии Дмитрия Горчева за короткую прозу, автор книги «Библия бедных». Критики говорят, что он «нашёл язык для настоящего ужаса», что его «завораживает трагедия существования». А Бабушкин говорит, что просто любит делать красивые вещи. «Пьяные птицы, весёлые волки» – это сказки, притчи и пьесы о современных чудаках: они незаметно живут рядом с нами и в нас самих. Закоулки Москвы и проспекты Берлина, паршивые отели и заброшенные деревни – в этом мире, кажется, нет ничего чудесного.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Северин – священник в пригородном храме. Его истории – зарисовки из приходской и его семейной жизни. Городские и сельские, о вечном и обычном, крошечные и побольше. Тихие и уютные, никого не поучающие, с рисунками-почеркушками. Для прихожан, захожан и сочувствующих.
Новый роман Скарлетт Томас – история о Наташе, дочке русского олигарха, которую отправляют учиться в Англию, в частную школу-интернат. Мрачный особняк, портреты Белой Дамы повсюду – это принцесса Августа, которая некогда жила здесь, а теперь является, как поговаривают, в качестве привидения. И соученицы Наташи, помешанные на диетах. В игру “Кто самая худая” включается и Наташа. Но игра эта оборачивается драмами и даже трагедиями.