Пока мы не стали незнакомцами - [47]

Выпускной год подходил к концу, потому я много времени проводила в своей комнате, заполняя бланки для стипендий и прячась от всех и вся. Однажды Мэтт сделал попытку остановить меня в коридоре, но я проигнорировала его. Позже я пожалела об этом, когда увидела, что он оставил мне у двери сэндвич. Я рыдала все время, пока ела его.

На моем столе лежала груда писем, на которую я на протяжении недели успешно не обращала внимания, потому что догадывалась о содержании одного конкретного послания. Письмо было в самом обычном конверте, адресованном мне от мамы. Белом стандартном конверте, не предвещавшем ничего хорошего. Я взяла его и стала сверлить взглядом. На стороне с обратным адресом буквы были размыты, будто кто-то сбрызнул их водой. После прочтения я поняла, что то, должно быть, были ее слезы.

Наконец, одним утром я решилась открыть его.

Дорогая Грейсленд,

Мне так жаль, что я не могу сказать тебе это лично, но на банковском счету недостаточно денег, чтобы оплатить тебе перелет домой. Твоему брату был нужен новый рюкзак, а мы ведь еще даже не купили твоей сестре новую школьную форму на этот год. Все разваливается. Как я могу тебе такое говорить? Я больше не могу выносить алкоголизм твоего отца. Мы разводимся, он будет жить с твоим дядей. Я с твоими братом и сестрами переезжаем к бабушке, пока не встанем на ноги.

Я знаю, что твой отец любит тебя, и мы гордимся тобой. Мы не хотим, чтобы ты что-то взваливала на себя. Просто сейчас мы не в силах помогать, и не думаю, что мы можем позволить себе прилететь к тебе на выпускной. Прошу, пойми. Ты всегда была такой независимой, и мы не думали, что ты вообще захочешь нас там видеть. Ты всегда сама могла сводить концы с концами, Грейс, и мы за это гордимся тобой. Мы тебя любим. Когда сможешь себе позволить, приезжай домой навестить нас, мы постелем тебе у бабушки на диване.

Должна сказать тебе, что, чтобы вылечить зуб твоей сестры, нам пришлось продать пианино и еще несколько твоих вещей, которые, думаю, тебе и не очень-то были нужны. Мы любим тебя. Продолжай делать свое дело.

С любовью, мама.

Сказать, что у меня случилась истерика, это ничего не сказать. Я не могла остановить слезы. Я думала: «Как они могли?». Как они могли оставить меня из-за своих собственных ошибок? У меня не было ни машины, ни денег, чтобы где-то жить, а мама использовала зуб моей сестры как очередную причину, чтобы я выслала ей половину своего студенческого займа. Куда же ушли эти деньги? Все это было слишком угнетающе.

Второй конверт пришел из офиса «Студенческой финансовой службы»: это было напоминание о все еще висящем на мне долге в размере восьми сотен за жилье. Рыдая в углу комнаты, я лихорадочно размышляла о возможностях. Я могла бы выступать с виолончелью, но за это платят жалкие крохи.

Я шмыгала, обняв подтянутые к подбородку коленки и зажав между ними голову. Можно продать виолончель. Отправиться домой, жить у бабушки на диване и работать в ресторане «Милки Куин». Я могу просто сдаться.

Тогда я услышала бормотание Мэтта.

— Малышка? — Он открыл дверь. Я не слышала этот голос вот уже три недели.

— Я в порядке, Мэтт.

Он подошел ко мне.

— Что случилось?

Не глядя на него, я протянула ему два пропитанных слезами письма. Он тихо прочел их, после чего примостился рядом со мной.

— Я могу помочь тебе.

— Нет.

Большим пальцем он провел по моей щеке, вытирая дорожки слез.

— У меня есть деньги.

— Нет, Мэтт. Тебе придется просить отца, а я не хочу, чтобы он снова выручал меня.

— Это не отцовские деньги. Я продал фото. Я хотел тебе рассказать, но ты, твою мать, не говорила со мной.

— Я думала, мы расстались. — Я поднялась, подошла к столу, взяла бумаги, подтверждающие аннулирование нашего брака, и передала их ему. — И ты развелся со мной.

Мэтт тут же сделал из листа бумажный самолет и запустил его в открытое окно общежития.

— Настоящим нарекаю тебя моей бывшей женой. И что? Кому какая разница? Это не имеет значения.

Я уставилась на него.

— Все не так просто, да? — спросил он.

— Мне нужно время.

— У нас его не так много.

Я уселась на подоконник и посмотрела на одинокое раскачивавшееся дерево, росшее во внутреннем дворе.

— В этом и проблема. Время. — Я повернулась к нему. — Какое фото ты продал?

— На котором сфотографирована ты. В нашу первую встречу. Где ты поднимаешь пуговицу с пола. Мистер Нельсон выбрал его для университетской галереи, и оно было продано в первый же день. Я в шутку написал на ценнике сумму в тысячу долларов, думая, что никто его не купит. Эти деньги как мои, так и твои. Я хочу, чтобы ты их взяла. — В его взгляде была искренность и теплота. Мы общались, и это было хорошо.

— Они не мои.

— Ну, на правах моей бывшей жены… — Он начал смеяться. — Мы могли быть женаты, когда фото было продано. Как знать?

Я не справилась с собой и тоже рассмеялась.

— Мы были женаты всего пару дней. Да и в любом случае, сумма должна была бы делиться пополам.

— Ладно, давай так. Я заберу пять сотен, а потом отдам их тебе в качестве платы за работу моделью.

— Как бы я хотела просто посмеяться, но слишком зла на родителей. Поверить не могу, что они решили, будто я не захочу видеть их на выпускном, — выговорилась я.