Пока мы не стали незнакомцами - [42]

— Спасибо, что спланировала день. Это весело. — Я целовал ее, прижав к двери, затем подхватил и приподнял ее, чтобы она обвила ногами мою талию, и руками провел по ее бедрам вверх, задирая платье все выше.

— Ты же говорил, что люди здесь подобным не занимаются.

— Не знаю, чем там занимаются другие, да и мне наплевать.

Она жалобно застонала, но вырвалась из моих объятий.

— Нам нужно проявить пленку, Ромео.

— Убийца наслаждений, — пробубнил я. — Ладно, запущу процесс, но потом хочу наслаждений.

— Потом я вся буду в твоем распоряжении, но сначала прояви эту ленту.

— Хорошо, мне нужно выключить красный свет, чтобы проявить ее, так что примерно двенадцать минут тут будет кромешная тьма.

Она сморщила нос.

— Что это за запах?

— Это проявитель.

Химический запах был чересчур резким в нагретой и с высокой влажностью комнате восемь на восемь футов. На одной стороне находились безупречно чистая металлическая раковина и рабочий стол, параллельно которому стоял высокий и узкий чан с проявляющим раствором, куда опускались негативы. На столе находился большой таймер со светящимися в темноте стрелками. С другой стороны комнаты была скамейка.

Я наклонился и включил радио, крутанув выключатель, находившийся над раковиной. Музыка доносилась из колонок над нашими головами — это была какая-то университетская радиостанция, играл легкий джаз.

— Я не могу изменить станцию, но это нечто. — Я оглянулся на Грейс, сидевшую на скамейке. — Готова? Я собираюсь выключить красный свет.

— Готова.

Я щелкнул выключателем. Фотолаборатория стала такой темной и теплой, что внезапно накатило сонное состояние. С другого конца помещения послышался громкий зевок Грейс. Все другие чувства обострились. Я раскатал пленку и слепо защелкнул на ней прищепку. Направившись к раковине, я умудрился как профессионал опустить ленту в чан, не издав ни единого звука.

— Ты там нормально, малыш? — спросил я.

— Ага, — ответила она сонно.

— Дай мне еще минутку. — Я завел таймер, после чего поймал себя на мысли, что представил, как Грейс скачет на мне. — Раздевайся.

Она рассмеялась.

— Ты серьезно?

— Я многое могу сделать за двенадцать минут, — сказал я, идя к ней наугад.

Сначала я схватил ее за руки, а затем мы поцеловались. Другие органы чувств нам были не нужны, нам хватало прикосновений. Я целовал ее от уха до изгиба шеи, после чего стягивал с нее платье через голову. Она расстегнула мой ремень и спустила вниз джинсы. Я развернул ее к себе спиной. Я целовал ее плечо, рукой проводя вниз по ее спине, добираясь до ягодиц, а когда я был внизу, то ввел в нее пальцы. Она даже не пискнула.

— Ты как? — спросил я.

— Не останавливайся, — на одном дыхании выпалила она.

И я вошел в нее. Мы тяжело дышали, но сдерживались изо всех сил. Мои движения были поступательными и поначалу медленными, затем я стал жестче, выкладываясь со всей страстью. Она толкалась назад, входя в мой ритм. Не было никаких звуков, лишь тихое хныканье и тяжелое дыхание. Ощутив, как она сжимается вокруг меня, я дошел до пика. Меня окатило волнами холода, словно все мои нервные окончания разрывались на части. Я притянул ее к себе и лицом прижался к ее шее. В мгновение ока я вышел, сел на скамейку и усадил ее к себе на колени.

Мы целовались нежно и медленно, словно томясь, и тут бз-з-з-з-з! Зазвенел таймер. Я поднялся и включил красный свет. Грейс стояла рядом, и она была роскошной. Я крепко ее обнял и поцеловал в макушку.

— Это было потрясающе. Ты нормально?

Синапсы в ее мозгах, должно быть, работали с перебоями, потому что она просто кивнула.

Я подошел к раковине и вытащил из чана примерно сто двадцать сантиметров негативов, опустив их в контейнер с водой, который играл роль фиксажной ванной. Мы быстро оделись и ушли из комнаты с пленкой.

Когда негативы высохли, я просканировал их и обнаружил, что почти все они были черными. Было всего три фотографии, на которых были запечатлены слова: по одному на снимок. Рояль. ПБР. Арахис.

Я бросил взгляд на Грейс.

— «Три горошины»? — уточнил я, говоря о маленькой забегаловке у общежития, где по пятницам устраивались открытые игры на рояле. Я часто надоедал Грейс с просьбами сыграть там и спеть для меня, но она никогда не соглашалась.

— Ты понял. Идем за Тати и Брэндоном. Это так весело! — пропищала она, потянув меня за собой по коридору к нашим друзьям.

Снаружи Тати из сумочки достала флягу с виски.

— А ты не пропадешь, — сказал я.

— Я думала, Грейс потащит нас по музеям. Просто подготовилась. Хочешь?

Я сделал глоток, после чего Грейс забрала у меня флягу.

— Вообще-то, это нужно именно мне. Идемте.

Когда мы дошли до «Трех горошин», то были уже в приличном подпитии. В баре было пусто, не считая барменши, которую я не узнал. Грейс облокотилась на стойку.

— Я организовала небольшую игру для парня и друзей, и хотела бы узнать, могу ли я вон там сыграть супер короткую песню? — Она указала на сцену.

— О боже, она это сделает, — пробормотала Тати.

Барменша посмотрела на Грейс и улыбнулась.

— Развлекайся. Здесь никого. Хотите чего-нибудь выпить?

— Конечно. Четыре «ПБР»⁹.

Барменша поставила наше пиво, и мы все смотрели, как Грейс выпивала свое в три больших глотка.