Пока Фрейд спал. Энциклопедия человеческих пороков - [3]
С некоторым трепетом в сердце я отдаю на общественный суд труд, над которым корпел денно и нощно, задыхаясь от смеха и впадая в отчаяние, изобретая ловкую риторическую фразу и жалуясь на отсутствие вдохновения, примеряя пороки на себя и с яростью их отвергая.
Мудрость мира сосредоточилась в этой книге. Читая ее, вы приобщаетесь к мыслям древних. О последнем я просто не мог не упомянуть, дабы придать пущей значительности моему труду.
Обращение к критикам
Мне известно, что критикам уготовано обычаем судить и умножать число умозрительных суждений. Вы так и ждете, когда писатель неловко оступится и позволит себе лишнее словцо, которое с эпикурейским наслаждением вы растолкуете в угоду затейливой оценке. Ваше чтение с пристрастием, безусловно, имеет успех средь своих собратьев. Но я пишу для читателя, который значится по другому ведомству. Поэтому без опаски берусь за перо, ибо мысли мои зачаты вне школьных классов злословия.
Объяснение того, как следует понимать эту книгу
Здесь содержится столько же научности, сколько способен позволить себе поэтический вымысел («fiction poeticque», как называли такой жанр французские поэты эпохи Возрождения, прозванные великими риториками). Поэтому автор дерзко позволяет себе цитировать знаменитых мыслителей прошлого, пренебрегая правилами оформления ссылок в научных работах. Можно считать приведенные цитаты больным вымыслом самого писателя, а можно просто поверить ему на слово – что они действительно когда-либо были написаны или произнесены. Но эти ссылки на авторитеты необходимы из соображений этических (аморально присваивать себе чужие мысли) и риторических – во славу красивой фразе. Ибо, как говорил французский ритор Жак Легран, последователь Боккаччо, «…ссылка есть не что иное, как умение кстати применить к тому, о чем говоришь, некие истории либо некие выводы». Впрочем, для самых любопытных в конце книги будет помещена библиография, из которой вы узнаете, как много прочитал автор, как богата его эрудиция и из каких произведений он черпал вдохновение при написании.
Книга сочинялась в ироническом ключе. Это стоит особо подчеркнуть, чтобы сразу избавиться от излишних претензий в апологетике пороков. Есть мнение, что Макиавелли написал своего «Государя», используя как раз иронию – дескать, не мог же республиканец быть столь щедрым на похвалу сильной тиранической власти. Это как сказать «в стабильном государстве хорошо бы душить противников режима». Казалось бы: шутка. Но кто-то может отнестись к ней вполне серьезно.
«Божественную комедию» Данте так вообще используют нынче в качестве туристического путеводителя по загробному миру, хотя флорентийский поэт всего лишь классифицировал пороки и добродетели в риторической форме, по ходу отправляя в тот или иной круг ада своих нерадивых современников. Ну, были у него враги, что тут сделаешь? И «комедией» он назвал свою поэму потому, что не скупился в причудливых описаниях на сатиру. Мол, господа, минуточку внимания, сейчас я продемонстрирую свою удивительную способность к классификации, причем сделаю это ярко, живописно и в рифму.
Надеюсь, и к «Энциклопедии» читатель отнесется должным образом. А чтобы она по прошествии времени не стала опасным оружием в руках злых людей, я еще раз оговорюсь: все написанное мной необходимо воспринимать с иронической дистанцией.
И пусть слова Гёте станут рекламой этой книге:
Алчность
Глава о том, что беспечно желать всего и сразу
«Жить только для себя – еще не значит жить».
Менандр
1
Большинство книг, изданных в Советском Союзе, имело один недостаток, который для некоторых спустя десятилетия по-прежнему остался достоинством: то, что Карл Маркс незримо присутствовал в них. Мыслитель он был, безусловно, превосходный (и лишь крайне укорененный в своих предрассудках человек посмеет с этим не согласиться) и сделал очень многое для истории философии. Для России же, помимо революции, в которой он опосредованн о повинен, он открыл путь многим поэтам и писателям – во многом, конечно, благодаря своему негативному отношению к денежному накопительству и алчности. «Буржуазность» – так это называлось по-марксистски, а только самый сытый из поэтов не метал копья в пресловутую буржуазность. Она сама по себе идеальная цель для насмешек. И хотя мы в своем рассуждении об алчности попробуем обойтись без Маркса, тот факт, что он будет незримо в них присутствовать, нужно держать в голове.
Желание власти и обогащения – вечная тема в истории человечества. А поскольку, как сказал Маркс, «…история, в лучшем случае, являлась не более, как готовым к услугам философа сборником иллюстраций и примеров», этих примеров можно собрать множество – и без Маркса, разумеется.
Ну какой из правителей искренне не желал свою власть сохранить? Какой из правителей не получал от этого удовольствие? Наверное, только слабый правитель – тот, который быстро утратил свои позиции. Власть же – это не только легализованное насилие над подданными, но и неограниченные возможности для удовлетворения своих прихотей. Персидские цари древности не зря так любили единоличную власть и не понимали греков, радеющих за демократию. Как же можно разделять с кем-то желание насытиться всеми богатствами мира? Это же противоестественно! Аристоксен в «Жизнеописани Архита» словами своего героя рассказывает, что «все люди, обретя достаточно богатства и силы, обращают их на службу именно телесным своим наслаждениям, видя в этом главную цель, а все прочее полагая второстепенным. В пример можно привести нынешнего персидского царя, да и всякого достаточно самовластного правителя, как когда-то цари Лидии, Мидии и Ассирии. Они не упустили ни единого наслаждения; напротив, у персов, говорят, за изобретение новых наслаждений назначаются награды. И это правильно, потому что природа человеческая быстро пресыщается затяжными наслаждениями, даже самыми отборными, а значит, если новизна имеет способность усиливать наслаждение, ею нельзя пренебрегать, но со всем тщанием добиваться. Оттого-то и придумано столько яств, и печений, и умащений, и благовоний, и столько плащей, и покрывал, и чаш и прочей утвари: все приносит наслаждение, если опирается на то, что радует природу человеческую. Таково и золото, и серебро, и все, что редкостью радует взгляд, когда обработано по правилам искусства».
