Пока еще здесь - [65]

– А Седжян была под впечатлением от твоей идеи, да? – снова завелся Вадик.

Сергей по-прежнему молчал, и Вадик продолжил.

– Ну конечно. Она тебе рассказала, какой ты неординарный? Что ее сразил твой интеллект? Что она влюбилась в твои мозги? Что твоя неординарность ее так возбуждает? Что ей не терпится, чтобы этот неординарный мужчина трахнул ее? Хотя бы по скайпу? О, Седжян любила трахаться по скайпу! Она даже предпочитала это дело реальному сексу.

Сергей поставил тарелку на стол и посмотрел на Вадика. Видимо, какой-то мускул на его лице дрогнул, и Вадик тут же это засек. Лицо из издевательского и злобного в мгновение сделалось беспомощным, почти испуганным.

– Ха, так и было, да? – произнес Вадик. В голосе слышалась мольба. Как будто он просил Сергея не отвечать. – По скайпу?

Сергей отпихнул Вадика и двинулся в спальню.

– Ты просто жалок! – кричал ему в спину Вадик. – Ты хоть понимаешь, как ты жалок?

Сергей собрался довольно быстро. Вадик едва выделил ему место в шкафу, так что большая часть чистых вещей лежала в спортивной сумке, а грязные он складывал в пластиковые пакеты HippoMart под кроватью – красный толстый бегемот совсем раздулся от его трусов и носков. У Вадика была своя мудреная система сортировки белья для стирки, поэтому Сергей предпочитал не встревать. Он застегнул молнию на сумке. Сунул старенький ноутбук в крепкий рюкзак, задумался, взять ли томик “Гамлета”, и решил взять – в конце концов Вадик так и не вернул “Ад – это другие: антология французской философии ХХ века”. Кинул книжку в рюкзак, подхватил пластиковые пакеты и двинул к двери.

Вадик мерил шагами гостиную, в такт с прохожими за окном, в его лице сквозили одновременно и ненависть, и угрызения, и страх, как будто он никак не мог решить: то ли врезать Сергею, то ли уговорить остаться.

– Тебе необязательно уходить, – сказал он, более-менее совладав с голосом. – Все вполне в порядке вещей. Ну в самом деле, кто бы не попробовал трахнуть девушку лучшего друга, если есть такая возможность? Мы же оба не святые, чего уж.

Вадик собирался сказать что-то еще, но осекся.

Сергей стоял спиной к Вадику, правая рука на ручке двери. Образ растрепанной, с безумным взглядом Вики с этой странной царапиной на щеке медленно проплыл перед глазами. Сердце так колотилось, что стало трудно дышать. Он подумал, что, если Вадик договорит и признается, что трахнул Вику в их доме на Стейтен-Айленде, его сердце не выдержит, остановится, и он умрет.

– Ой, ну хватит уже, старик, – произнес наконец Вадик, и Сергей распахнул дверь и вышел.

Он быстро спустился по Бедфорд-авеню, прочь от Вадика, от его слов, туда, где запарковал машину. Через несколько кварталов он остановился и огляделся. Он не понимал, куда идти. На лицо и руки упало несколько мелких холодных капель. Сергей поднял глаза и увидел, что то ли моросит дождь, то ли идет снег. Зашел в кофейню, заказал большую чашку чая, запихнул сумки под стол и сел.

Он мог вернуться на Стейтен-Айленд. Вике пришлось бы его пустить. Но это была бы та самая Вика, которая хотела “покончить с этим” и которая, возможно, трахнулась с Вадиком. Он не мог ее видеть.

Была его мать, которая бы с радостью приняла Сергея в своей двухкомнатной социальной квартирке и предоставила свой “итальянский” диван. Она бы накормила его всякой едой, которую он любил ребенком, вроде ежиков и творожной массы, и усадила вместе смотреть какой-нибудь бесконечный фильм по российскому каналу, а потом изводила бы разговорами о его неотвратимом угасании, пока он не почувствовал бы угасание в каждой косточке своего тела.

И была Регина, которая отреагировала на известие об их расставании с Викой с поразительной холодностью. Не хотела встретиться выпить, не удосужилась ответить на его длинное письмо. И все же невозможно представить, что она откажется пустить его на пару дней. Он прикинул, что она вроде уже должна была вернуться из России. Представил, как входит в их с Бобом сияющий холл со своими раздувшимися пакетами HippoMart и как Боб оглядывает его с брезгливой жалостью. Нет, исключено.

Мать выходила единственным приемлемым вариантом. Сергей решился. Значит, быть вечеру российского телевидения и ежиков.

– Я в полном, черт его дери, отчаянии, старик! – завопил мужчина за соседним столиком. – Просто не верится, что Натали соскочила. Теперь я не смогу поехать.

У него была длинная шелковистая борода, для которой, наверное, нужен очень дорогой шампунь. У его приятеля не было растительности на лице, но он как бы компенсировал это футболкой “Я люблю Кастро”.

– А твоя соседка? Она могла бы присмотреть за котом.

– Соседка Хелен? Которая вызывала полицию? Дважды! Музыка у меня чересчур громко играет? Нет уж, благодарю! Да она его просто отравит на хрен.

– Почему не оставить его в службе по присмотру за домашними животными?

– Эй, ты бы оставил своего ребенка в службе по присмотру за детьми?

– Конечно. Без вопросов!

– Ну а я вот, видишь ли, люблю своего кота. Ты же знаешь, что Геббельс чокнутый, он обожает квартиру, обожает свое кошачье дерево, ему нигде не будет хорошо. И у него еще артрит, у бедняги. Ему нужны лекарства.