Пока еще здесь - [25]

– Это я про первую жену, милая, – пояснил он Регине. – Она тот еще персонаж.

Регину кольнула ревность. Она что же, не такая интересная, как его бывшая?

– В общем, когда отец умер, я совсем потерялся, чувствовал себя абсолютно опустошенным, как будто меня лишили смысла жизни. У меня всегда было ощущение, что я живу ради отца, даже если главной целью казалось все делать ему наперекор. Я где-то с год был в депрессии.

– После маминой смерти было иначе. Я очень любил ее, и боль этой потери была много-много острее. Вдруг что-то напоминало ее запах – от нее очень особенно пахло, чисто и сухо, как от свежей стружки, – и я рыдал как дитя. Она была очень сдержанной. Больше всего на свете любила читать. Вообще-то ты мне ее немножко напоминаешь.

А вот это настораживает, подумала Регина, но нежность в голосе Боба успокоила ее.

– Мама не была очень уж теплой. Не помню, чтобы она нас когда-нибудь целовала, разве только когда мы заболевали. Я всерьез верил, что ее поцелуи – это самое настоящее лекарство. Однажды в школе у меня поднялась температура, и медсестра дала мне таблетку аспирина. Когда позже она справилась, стало ли мне лучше, я ответил: “Нет! Меня же мама не поцеловала!”

– Милый мой! – прошептала Регина.

– Да, когда умерла мать, мне было очень тяжело, но меня не оглушило и жизнь не кончилась, как казалось после папиной смерти. Но настоящий ужас догнал только несколько месяцев спустя. Мы ужинали со старыми друзьями. Всем хорошо за сорок, как и мне. И вдруг до меня дошло, что я там единственный, у кого уже нет в живых обоих родителей. Нет больше никого между мной и смертью. Никакого щита. Я следующий на очереди. Никогда мне не было так страшно.

Боб съехал чуть ниже с дивана, и теперь его голова покоилась на коленях у Регины. Она наклонилась и поцеловала его, и ее волосы упали на его лицо, словно укрывая от всех ужасов, становясь тем самым щитом, которого ему так не хватало. Она чувствовала, как ее распирает от нежности к Бобу, как та до боли давит изнутри на ребра.

Это воспоминание всегда трогало ее. “Боб, любимый”, – произнесла Регина, глядя в сторону Хадсон.

Воркующий голосок прервал ее забытье.

– Ну-ка, посмотри, какая милая тетя! Это же милая тетя? Ну конечно! Конечно! Давай-ка помашем ей ручкой.

Регина посмотрела направо. На соседней террасе стояла женщина с ребенком на руках. Здесь мог быть идеальный район, если бы не все эти дети. Такое ощущение, что все сюда съезжаются, чтобы родить ребенка. Женщина покачивала ладошкой младенца, изображая, что он машет Регине. Регина отдала им пионерский салют, подхватила пустую чашку и вернулась в комнату.

Она закрыла балконную дверь и встала перед книжной полкой. У них был встроенный стеллаж во всю стену – Боб соорудил его в качестве свадебного подарка Регине, чтобы она могла расставить там свои книжки, привезенные из России. Старые издания русской поэзии, переводы матери, европейская классика, советские реликвии, вроде самиздатовских книг Солженицына. И еще несколько полок с американскими книгами, которые она намеревалась прочесть чуть не с самого переезда в Штаты. Самая затасканная обложка была у “Бесконечной шутки”, ее Регина пыталась одолеть чаще других. Всякий раз, принимаясь за нее, она поражалась, до чего же это потрясающая книга. А какой язык! Это чтение было таким сильным переживанием, что после нескольких страниц требовалась передышка. Долгая передышка. Обычно Регина не возвращалась к “Шутке” месяцами. Но трудности имелись не только с этой книгой. Были и другие, покороче, полегче, и с ними дела обстояли ничуть не лучше. “Дети императора” Клэр Мессуд, “Нидерланды” Джозефа О’Нила. В России она бы проглотила их за пару дней. Она провела пальцем по потрепанным корешкам, вытащила “Бесконечную шутку” и села на диван, стараясь собраться с силами, чтобы приступить к чтению. Силы собираться не хотели. Регина вспомнила, что еще не завтракала. Завтрак точно поможет! – подумала она и, бросив книгу на диване, направилась в кухню.

Она не станет есть какой-то плотный, отвлекающий завтрак. Она даже и не голодна толком. Просто выпьет еще кофе – только чтобы набраться энергии для чтения, – а потом, прочитав сколько-то страниц, поест в качестве поощрения. Регина заварила свежий кофе. Он получился хорош. Вообще-то он так хорош, что будет обидно выпить его слишком быстро. Она взяла поднос с кофе и вернулась в гостиную. Поставила его на столик, села на диван и потянулась за пультом. Какой сериал лучше всего пойдет под кофе? Регина знала, где найти ответ. У нее было приложение, ее тайное удовольствие, запрятанное от Боба в телефоне. Проблема в том, что это приложение придумал его молодой ассистент. Он предложил его Бобу, и тот сразу же отверг идею. Хуже того, еще и высмеял ее. Ну а ассистент не растерялся, а предложил ее кому-то еще, кто и сделал такое приложение, ставшее безумно популярным. Боб до сих пор не мог успокоиться. “Я недооценил американского потребителя, – жаловался он. – Мы еще ленивее и тупее, чем нам кажется”.

Ассистент назвал приложение “Кино под ужин”, но компания, которая занималась разработкой, поменяла его на “Ешь и смотри”, сочтя, что “Кино под ужин” не слишком актуально и слишком сужает тему. Почему бы не смотреть кино за завтраком или обедом? “Ровно моя мысль”, – как-то призналась Регина Вадику.