Поиски «Озокерита» - [52]

Андрей положил трубку.

— Вызвать еще трех человек и захватить халаты, — распорядился он.

Один из партизан бросился на улицу и, подойдя к крытой машине, что-то шепнул. Оттуда вылезли три солдата и чеканным шагом, в затылок друг другу, прошли в помещение.

Из комендатуры между тем поспешно направлялся к госпиталю полковник фон Траут. Он торопился: офицер из ставки должен сообщить ему что-то важное.

В это время “унтеры” положили капитана Шмолла на Танину кровать, завязали ему покрепче рот.

Простучав каблуками по коридору, в палату вкатился полковник фон Траут. Подняв правую руку, он гаркнул:

— Хайль…

Но голос его оборвался. “Унтеры” управились с ним так же быстро, как и с капитаном. Со связанными руками и йогами, с заткнутым ртом он хрипел на полу.

Андрей вызвал по телефону генерала фон Швайгерта.

— Господин генерал? Говорит майор Гебауэр. Докладываю вам, что свою миссию в вашем городе я выполнил… Охрана? Нет, не нужна. У меня есть своя надежная охрана. Потом меня решили проводить немного господин полковник фон Траут и капитан Шмолл. Благодарю…

Андрей положил трубку и сказал:

— Ну, хлопцы, давайте сматываться. Спектакль окончен…

Хлопцы поволокли офицеров, завернув их в халаты.

— Чертяка, якый важкий, як кабан. Наився украиньского хлиба… — ворчал один из партизан.

В коридоре появился врач. Он был немного удивлен, что несли двоих, но, увидев строгого майора, прокричал, вытянув руку:

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — ответил “майор”.

Хлопцы уложили “добычу” на грузовую машину и сами вскочили в кузов. Когда Андрей садился в свою легковую машину, около комендатуры стояло человек десять немецких солдат. Они замерли, приветствуя “майора”.

Машины, эскортируемые мотоциклами и бронетранспортером, скрылись.

............................

Солнце, не особенно ласково гревшее с утра, закрылось серыми тучами, и в воздухе появились мелкие снежинки. Легкий морозец щекотал щеки. Это было последнее запоздалое прощание зимы, уже далеко ушедшей на север.

26

Часа три тряслась Таня на пружинных носилках в кузове машины. Временами она теряла сознание и вновь приходила в себя. “Что за путешествие? Куда везут меня?” — думала она. Боли в ноге и руке не давали ей сосредоточиться. Часто она глотала воздух сухим ртом, и немец давал ей несколько глотков воды из своей фляги. По тому, как кидало машину из стороны в сторону, Таня определила, что везут ее по бездорожью…

Машина остановилась около крайней хаты небольшого хутора близ леса. Немец, что сидел рядом с шофером, выскочил из кабины и бросился к кузову. Он нагнулся над девушкой.

— Фрейлен Берта, мне поручили сказать вам… — Но Таня не слышала его слов, сознание снова покинуло ее.

Солдаты вылезли из кузова, осмотрели хутор: нигде не было видно ни души. На мгновение в окне хаты, около которой они остановились, показалось лицо старухи. Солдаты подняли Таню вместе с носилками и понесли в хату. К их удивлению, здесь тоже было пусто, но по запаху чувствовалось, что совсем недавно в комнате были люди. Немцы поставили носилки с Таней в углу, под иконами, выкинув оттуда длинную скамейку, и пошли искать старуху.

Скоро ее нашли в погребе. По-русски солдаты знали только несколько слов, при помощи которых они, конечно, не могли объясниться с перепуганной насмерть старухой. А она еще более перепугалась, когда увидела носилки с женщиной. Немцы пытались объяснить, что “фрау треба млеко”. Старуха вся тряслась и мотала головой, повторяя единственное слово: “нике, никс, никс”. Немцы порылись в чулане, сами нашли молоко и ложку. Влили в рот Тане немного молока. Один из солдат положил на грудь девушки, под одеяло, пакет, затем все они вышли из хаты, сели в машину и исчезли.

Таня проснулась, когда сумерки уже проникали в хату. Около нее сидела сгорбленная старуха. Над головой у икон теплилась лампада. Таня осмотрела хату и женщину.

— Где я? — тихо спросила она.

Женщина отпрянула от нее.

Таню ободрил этот испуг старухи.

— Вы не бойтесь меня, бабуся. Я русская…

Женщина молчала. Она стояла и смотрела на Таню. Таня положила руку на грудь, почувствовала под одеялом конверт. Зубами она вскрыла его и вынула письмо. Но прочесть не могла, в тусклом свете буквы, напечатанные на машинке, сливались.

— Бабуся, посветите мне, прошу вас. Я почитаю.

Старуха сняла лампадку и поднесла ее к Тане. Огонек трепетал от их дыхания. Таня стала читать.

“Вы в безопасности. Я ничего лучшего не мог придумать, как отправить Вас в глухой хуторок около леса, куда гитлеровцы не заглядывают.

Желаю Вам здоровья и счастья.

Ваш верный друг.

Прочтите и уничтожьте”.

Таня вспомнила слова майора, сказанные прошлой ночью у ее постели. Она поверила, что сейчас находится в безопасности.

— Ну вот, бабуся, все уже хорошо. Вы не смотрите, что немцы доставили меня сюда, они увезли меня из тюрьмы.

Старуха постепенно осмелела. Приблизившись к Тане, она стала пристально вглядываться в нее.

— Дайте мне напиться, — попросила Таня.

Женщина принесла молока. А немного позже она накормила Таню хлебом и салом. Но вес это она делала молча, в разговор не вступала. Да и Тане не хотелось говорить, она чувствовала страшную усталость, голова у нее кружилась.