Поиск смысла жизни. Изменение сознания на пути к внутреннему миру - [115]

Прохождение пути больше похоже на то, чтобы выйти. Дело в том, чтобы не сделать ни шагу. «Заставить себя идти» — как это легко сказать, как трудно это сделать!

…ВНУТРИ МОЛИТСЯ, ВНУТРИ дышит…

Я живу в состоянии неспособности, внутреннего бессилия, болезненности — не будучи болен органически, — в состоянии интенсивной внутренней боли. Это тончайшая и в то же время грубейшая форма подчинения, которую я переживаю.

Моя истинная жизнь всё больше совершается «внутри». Внутри молится, внутри дышит, внутри смеется, внутри плачет; и вот уже некоторое время нет ничего, кроме любящих слез или плачущей любви. Эту боль не описать словами. Это словно все без исключения склонности, которые еще являются замутненными, должны исчезнуть…, словно преобразование может произойти только через ранение и угасание.

…Без своего содействия я догорю, при этом ничто во мне не вызовет сопротивления, ничто не убежит, ничто не спросит «почему», не поймет, что, собственно, происходит.

…ЭТО ПУТЬ ВНИЗ, К ЖИЗНИ И СМЕРТИ…

С увеличивающейся болью и возрастающей частотой я осознаю, что мои чувства непригодны для восприятия бытия; они в большей степени искажают и затемняют истину, чем проясняют. Они требуют основательного очищения в форме избавления от их собственного познания, чтобы суметь воспринять неприкрытую и неискаженную истину, чтобы стать прозрачным для Света.

Однако я ощущаю мучительную неспособность принять активное участие в этом процессе. Вместе со своими чувствами я вынужден нырять в океан пустоты, в Ничто. Это путь вниз, к жизни и смерти — и я боюсь освободиться. Есть еще много мнимых «сокровищ», за которые пытается цепляться мое «Я». Как далек путь?

…ПОЧЕМУ У БОЖЕСТВЕННОГО ПУТИ ТАКИЕ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ?…

Бог полностью удаляется. Хотеть ухватить Его — значит держать в руках пустую оболочку. Мое сердце не испытывает желаний; я больше не жажду Бога. Есть Его хлеб или не есть — это одно и то же, как и быть наполненным Богом или пустым. Я за одну ночь потерял вкус к Богу и к вещам. Я вдруг перестал прославлять творение, прежняя восторженность исчезла и сменилась пугающим меня равнодушием…

Я наблюдаю за изменением моих чувств: мои уши как будто оглохли, мои глаза как будто ослепли, мой вкус притупился, мои уста умолкли, потому что слова, которые могли облечься в форму, стали ничтожными.

Часто меня охватывает давящий страх от непредсказуемости этого развития, которое грозит полностью исключить любую мою инициативу. Моя доля, которую я мог бы в это привнести, всегда будет ничтожно малой. То, что составляло мое человеческое бытие, мое самоопределение, становится незначительным. Что-то такое распадается в ядре, а у меня нет сил это сохранить. Мое нынешнее состояние, которое мучительно охватывает всё мое бытие, можно сравнить с отчаянным положением утопающего, чей крик о помощи захлебывается в его гортани. Это отчаяние вызывает сомнение, смогу ли я вообще продолжать путь в подобном состоянии. Я еще никогда так не боялся впасть в глубокую душевную депрессию, как в последнее время, когда мне было отказано в любой активности и казалось, что с меня снимают кожу, кусочек за кусочком. Это не может быть смыслом процесса становления целого, только через снижение и утрату потенциала действительно можно стать человеком! Почему у Божественного пути такие нечеловеческие черты!

…БОЖЕ, ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ЗАМАНИВАЕШЬ?…

Всё более насущным становится вопрос: неужели моя любовь, мое самоотречение, мои усилия, мое присутствие относились к Богу, который, возможно, совсем не был Богом? Не пропускал ли я до сих пор этого истинно Божественного Бога в своих человеческих представлениях и в своем познании? Боже, почему ты так стремительно, так безоговорочно, целиком и полностью, заманиваешь меня на этот путь и лишаешь меня своего присутствия, которое означает для меня радость, надежду и мужество?

Почему я с таким трудом понимаю, что только полное освобождение от всех моих представлений, образов и желаний ведет к пути становления человека и Бога единым целым?

Я топчусь в темноте; я должен оставить любую кажущуюся уверенность, которую мне необоснованно дают мои чувства и мое сознание, чтобы шаг за шагом продвигаться к такому состоянию, когда ничего не знаешь, ничего не можешь и ничего больше не хочешь. О, как противится моя натура этому настоящему, которое является единственно возможным для Божественного пути.

Все вещи такие пустые, безмерно пустые. Освещенные солнцем вершины — пустые, деревья — пустые, пение птиц — пустое; друзья, которых я встречаю, — пустые, Бог — пустой, мое сердце — пустое. Не было ли у этого сердца в прошлом достаточно глубоких переживаний, где всё было пропитано Божественной полнотой? Не является ли то или иное познание только разным свидетельством одной и той же невыразимой действительности?

…Я, ВИДИМО, СТАЛ БЕЗБОЖНИКОМ…

«Мой Бог» — это только заученная формула, но здесь нет никакой Божественной противоположности, к которой может повернуться сердце. Я, видимо, стал безбожником. Буду ли я теперь, как и прежде, в нужде молиться Богу; это был бы грех — отделение. Прежняя вера имеет голову!