Офицер. Не придуривайся, тебе говорят… Пора вроде…
Арестант (сникнув). Теперь куды ж?
Офицер. Теперь в Сибирь, на каторгу.
Арестант. Значит, мне одному платить?
Офицер. А кому же еще?
Арестант. Амадеюшка, али я тебе добра не хотел?
Офицер. Эй, трогай! Пошли… Чтоб ты сгинул, проклятый мошенник!..
И тут же арестантская шинель медленно сползла с плеч преступника, и все увидели, что на нем клетчатые панталоны цвета беж и сюртук из коричневого альпага, обшитый по бортам коричневою же шелковой тесьмой.
Каторжник слегка пошевелил руками, переступил едва заметно и, цепи, словно устав под собственной тяжестью, легко соскользнули на землю.
— Постой! — тоненьким голоском, полным отчаяния, закричал офицер. Погоди! — И закрыл лицо руками…
— Вот теперь хорошо, — сказал преступник. — Мерси… — И сложа на груди руки, вытянулся весь, застыл на мгновение и вдруг начал медленно подниматься в воздух, все выше, выше и полетел легко и свободно, не меняя торжественной позы, с едва заметной благостной улыбкой на устах, озаренный пламенем заката, все выше, выше, пока не превратился в маленькую красную точку и не исчез совсем в сумеречном небе.
Сентябрь 1969 — июнь 1970
Дубулты