Похождения Гекльберри Финна - [45]

Однако я заметил, что мой король куда-то пробирается, потом голос его стал перекрывать все другие голоса; наконец, смотрю — он уже на кафедре: просит проповедника позволить ему сказать несколько слов народу. Тот согласился. Король рассказал, что был пиратом, целых тридцать лет, в Индийском океане и что прошлой весной его экипаж порядочно-таки сократился после жаркого боя, а теперь он вернулся домой набрать себе новую команду; но, слава богу, в прошлую ночь его ограбили дочиста и высадили с парохода без единого гроша за душой. Но он очень рад, ничего лучшего и не могло случиться с ним, теперь он совсем другой человек и счастлив впервые за всю жизнь. Бедный, обобранный кругом, он начнет все сызнова, вернется к Индийскому океану и посвятит остаток дней своих на то, чтобы обращать пиратов на путь истины и добродетели; лучше его никто не в состоянии этого сделать, потому что он знаком со всеми пиратами океана, и хотя много времени потребуется ему, чтобы добраться туда без гроша денег — все же он доберется во что бы то ни стало, и всякий раз, как ему удастся обратить пирата на путь истинный, он скажет ему: «Не благодари меня, не восхваляй, — все это дело тех добрых людей на поквилльском митинге, братьев во Христе и благодетелей, а также вот этого доброго проповедника, самого истинного друга всякого пирата!»

Вслед за тем он ударился в слезы, а за ним и вся публика. Кто-то крикнул:

— Складчину в его пользу, складчину!

С полдюжины слушателей вскочили с мест и кричали:

— Пусть он обойдет кругом с шапкой!

Все согласились, и проповедник тоже. И вот король обошел всю публику со шляпой в протянутой руке, поминутно вытирая себе глаза; он благодарил их и восхвалял за то, что они так милостивы к бедным пиратам. Многие хорошенькие девушки со слезами просили у него позволения расцеловать его на память; он охотно соглашался и даже некоторых обнимал и чмокал раз по пять-шесть. Все приглашали его остаться у них с недельку, каждому хотелось, чтобы он погостил у него в доме, считая это для себя особенной честью. Но он возражал, что так как это последний день митингов, то он мало принесет пользы, да и к тому же он торопится поскорее на Индийский океан, чтобы уже немедля начать обращение пиратов.

Когда мы вернулись на плот и он сосчитал свою выручку, оказалось, что он собрал восемьдесят семь долларов и семьдесят пять центов! Вдобавок он стащил три галлона водки в бутыли, которую нашел под одним фургоном, пробираясь назад лесом. Он признавался, что если все это принять в расчет, то, пожалуй, это самый прибыльный день для него во всей его миссионерской деятельности; нечего и говорить, что о язычниках не так выгодно проповедовать, как о пиратах, если кто хочет обработать публику на митинге.

Покуда король не вернулся, герцог тоже воображал, что ему необыкновенно повезло, но потом он уж перестал так важничать. Он набрал и отпечатал в типографии два объявления для фермеров насчет аукциона лошадей и взял с них за это четыре доллара. Затем он отпечатал объявления об издании им газеты и заполучил нескольких подписчиков, взяв с них уменьшенную цену, с условием, чтобы плата была внесена вперед; подписчики хотели было платить дровами и луком, по обыкновению, но он объявил, что недавно купил запас этих продуктов и потому теперь понижает плату за газету как только возможно, чтобы получить деньги чистоганом. Потом он набрал маленькое стихотворение, сочиненное им самим, из головы — всего три стишка, да такие нежные, грустные, под заглавием «Разбитое сердце» и оставил его совсем готовым для печати, ничего не взяв за это. Словом, всего-навсего он собрал девять с половиной долларов- проработав за них весь день!

Наконец, он показал нам еще одно маленькое объявление, которое он напечатал даром, потому что оно предназначалось собственно для нас. На нем было изображение беглого негра, с узелком на палке, перекинутой через плечо, и подписью внизу: «200 долларов награды». Тут же было приложено самое точное описание примет Джима. Говорилось, что он бежал с плантации Сент-Джек, в сорока милях за Орлеаном, еще в прошлую зиму и, вероятно, направился к северу; кто его поймает и приведет назад, тот получит награду и все путевые издержки.

— Ну, — сказал герцог, — завтра же мы можем спокойно плыть и днем, коли нам вздумается. Чуть увидим кого-нибудь, сейчас можем связать Джима по рукам и ногам, положить его в шалаш и показать объявление; скажем, что мы слишком бедны, чтобы ехать на пароходе, и вот мы взяли на время маленький плот у своих друзей и плывем за наградой. Цепи и наручники были бы еще эффектнее на Джиме, но это не вяжется с рассказом о нашей бедности. Железо слишком дорого, надо довольствоваться веревками.

Мы все восхитились смелостью герцога; теперь можно будет плыть днем без хлопот. Мы рассчитали, что надо убраться за несколько миль в эту ночь, на случай, если подымут переполох, узнав о подвигах герцога в типографии. Мы все легли и притаились, не показываясь до десяти часов вечера; потом неслышно проскользнули мимо городишка и не подымали фонаря, покуда город не скрылся из виду.