Похождения Гекльберри Финна - [39]

Вдруг… паф, паф, паф! Раздаются выстрелы из трех-четырех ружей сразу, — враги прокрались лесом и зашли в тыл пешком! Мальчики бросились в реку — оба были ранены, — и поплыли по течению, а Шефердсоны бежали вдоль берега, все стреляя по ним, крича во все горло: «Бей их, бей их!» Мне стало так дурно, что я чуть не свалился с дерева… Не стану я рассказывать все подробно — мне опять сделается дурно. Я горько сожалел, зачем попал на берег в ту памятную ночь; уж лучше бы мне утонуть, чем видеть такие ужасы! Никогда в жизни я не отделаюсь от этих воспоминаний!..

Я просидел на дереве, покуда совсем не смерклось; страшно было слезать. Порою я слышал ружейные выстрелы в лесу; два раза я видал, как мимо проскакали небольшие группы всадников с ружьями, — значит, кутерьма еще продолжалась.

Грустно мне было на сердце; я дал себе слово никогда больше не подходить близко к роковому дому; мне казалось, что во всем отчасти я виноват: вероятно, на том клочке бумаги Гарней извещал мисс Софию, что они должны где-то встретиться в половине третьего и бежать вместе; мне следовало тогда же сказать ее отцу про эту записку, — быть может, он просто запер бы дочь и не случилось бы вовсе такой страшной резни.

Сойдя с дерева и пробираясь вдоль берега, я наткнулся на оба трупа, лежавшие на самом краю воды; я вытащил их на берег, прикрыл им лица и ушел как можно скорее. Я немного всплакнул, закрывая мертвое лицо Бека, — он всегда был так добр ко мне!

Между тем постепенно стемнело. Я так и не возвращался к дому, а забрался в лес и направился к болоту. Джима не было на островке; я стал торопливо пробираться к закрытой бухточке сквозь чащу ив. Я сгорал от нетерпения вскочить на плот, поскорее убраться из этого ужасного края, но плот исчез! Господи, как я перепугался! С минуту я не в состоянии был перевести дух. Потом как крикну изо всей мочи… Чей-то голос отозвался неподалеку, в нескольких шагах:

— Боже мой! Вы ли это, душенька? Потише, не шумите!

То был голос Джима — и как сладко звучал он для меня в эту минуту! Я пробежал еще небольшое расстояние по берегу и попал на плот; Джим подхватил меня в свои объятия и расцеловал, не помня себя от радости.

— Господь с вами, дитятко, а я уж, право, думал, что вы убиты!.. Джек прибегал сюда и сказал, что, кажется, вас тоже застрелили, так как вы больше не показывались дома. Как раз вот теперь я собирался провести плот к самому устью бухты, чтоб быть наготове отплыть тотчас же, как только Джек придет опять и скажет мне точно, что вас нет на свете. Уж как же я рад, что вижу вас целым и невредимым, душа моя!

— Значит, все обстоит благополучно, — сказал я, — теперь они меня не найдут, подумают, что я тоже убит, а тело мое поплыло по течению… Не будем терять времени, Джим, скорее выплывай на середину реки!

Я не мог успокоиться и прийти в себя, покуда плот не отплыл на две мили и не выбрался на самую середину Миссисипи. Тогда мы вывесили наш сигнальный фонарь и снова почувствовали себя свободными и в полной безопасности. Со вчерашнего дня я не ел ни крошки. Джим достал мне ржаную лепешку, свинины, капусты — нет ничего на свете вкуснее капусты! А покуда я ужинал, мы беседовали между собой и отводили душу. Я был ужасно доволен, что уехал подальше от всяких кровавых распрей, а Джим радовался, что выбрался наконец из своего болота. Мы оба согласились, что нет жилища лучше плота! В других местах все время чувствуешь себя как-то неловко, — то ли дело на плоту! Там живется так свободно, легко и привольно!

Глава XIX

Жизнь на плоту. — Астрономия. — Новое знакомство. — Лекция о трезвости. — Герцог Бриджуотер. — Тяготы королевского сана.

Прошло два-три дня; можно сказать, они проплыли мимо, проскользнули для нас тихо, ровно, приятно! Река в этом месте была чудовищно широкая — иногда в полторы мили шириной. По ночам мы плыли, а днем прятались на берегу. Чуть время близилось к рассвету, мы прекращали плавание, причаливали — почти всегда у какого-нибудь прибрежного острова, поросшего хлопчатником; нарезав веток, мы прикрывали ими плот. Потом забрасывали удочки. А сами соскакивали в воду и купались, чтобы освежиться и придать себе бодрости; затем, присев на песчаном краю берега, где вода по колено, мы наблюдали, как светает. Кругом тишина — ни звука, словно все вымерло, разве кое-где квакают лягушки. Сначала, если глядеть на воду, видна только какая-то темная линия; это леса на той стороне реки; ничего больше и не разберешь; потом появляется на небе белесоватое пятно; мало-помалу оно расплывается, растет, река тоже бледнеет, из черной превращается в сероватую. Вдали виднеются движущиеся темные точки; это — торговые барки-плоскодонки и тому подобные суда или длинные черные полоски: это плоты. Порою оттуда слышны царапанье метлы или смутные голоса — ведь в такой тишине звуки доносятся издалека. Туман клубится над водою, восток алеет и бросает розоватый отблеск на реку. Вон там, вдалеке, на другом берегу, у самой опушки леса виднеется бревенчатая избушка, должно быть дровяной склад… а вот подымается легкий утренний ветерок, такой свежий, прохладный, и тихо обдувает вас с ног до головы, ветерок благоуханный, душистый; от него веет лесом и цветами; наконец, настает день, все улыбается при ярком сиянии солнца; птички певчие встрепенулись и подняли гомон…