Похороны викинга - [8]
На мне лежала ответственность за этих дураков, и я должен был их спасти. Это была трудная задача, Джордж. Если я прикажу стрелять, они не выполнят приказа и тем самым станут мятежниками. Решив, что терять нечего, они пристрелят весь командный состав. С другой стороны, если я прощу назначенному гарнизону его неповиновение, то что останется от военной дисциплины!
Сержант Дюфур подошел и отдал честь.
– Они не выдержат, господин майор, – прошептал он. – Они переутомлены и одурели от пустыни… Растиньяк их герой и вождь… Они нас застрелят и все дезертируют… дайте им отдохнуть ночь… Кроме того, ночью прибудет лейтенант Сент-Андре с сенегальцами.
– Что ж, Дюфур, – прошептал я ему в ответ, – просить нам у них из милости подождать нас пристреливать, пока не прибудут сенегальцы? – И, подумав, добавил громко, так, чтобы все слышали: – Вы слишком добры, сержант. Спаги так не делают, впрочем, это не спаги, а трусливые дураки. Ладно, будь по-вашему. Я позволю им отдохнуть до восхода луны. Через четыре часа мы начнем хоронить мертвых из форта и введем гарнизон. Надеюсь, что больше некого будет хоронить. – И я поехал обратно к оазису.
Дюфур приехал через несколько минут.
– Они не пойдут в форт, – сказал он. – При луне они будут больше бояться, чем сейчас.
– Делать нечего, сержант, – отвечал я. – Если они послушаются до прибытия сенегальцев, то все будет в порядке. Если после четырех часов отдыха они взбунтуются, то ответственность за бунт не будет лежать на мне. Я сделал все, что мог, чтобы их спасти…
– Я вас пробую спасти, господин майор, – пробормотал Дюфур.
Я похлопал его по плечу и попросил прислать мне несколько солдат из отряда. Выбрать наиболее влиятельных людей. Я переговорю с ними и попробую показать им, чем такой мятеж окончится, укажу им на героизм и дисциплину, проявленную мертвыми. Потом пошлю к их товарищам и буду ожидать результатов.
Ожидая прибытия вызванных солдат, я с грустью размышлял о той пропасти, которая отделяет офицера от солдата в нашей армии. Наши солдаты слишком хорошо знакомы со своими унтер-офицерами и слишком плохо с нами. Мы совершенно ими не интересуемся и не знаем их в лицо. Зато унтер-офицеры стараются и почти всегда держат себя всемогущими тиранами. Мое положение было особенно плохо. Я даже не был офицером их легиона и не имел на них никакого личного влияния.
Солдаты прибыли, и я с ними поговорил. Попросил их повлиять на своих товарищей. Я, конечно, не говорил им о том, что случится, если отряд откажется стрелять по своим, и не пугал их винтовками сенегальских стрелков. Но я просил их подумать обо всех возможностях и надеялся, что они сами вспомнят о сенегальцах. Когда они собирались уходить, мне вдруг пришла в голову новая мысль. Надо уговорить их пройти со мной в форт и лично убедиться, что бояться нечего.
Вернувшись, они, наверное, будут хвастаться перед своими товарищами и этим разобьют суеверное настроение, созданное Растиньяком. Послушав их, каждый решит, что он ничем не хуже и дело будет сделано. Я не буду упрашивать их пойти со мной в форт. Я просто предложу им, лучшим солдатам, посмотреть на достопримечательности форта, пока форт не убрали.
– Подождите, – сказал я. – Может быть, среди вас найдутся люди такие же храбрые, как трубач? Достаточно храбрые, чтобы войти со мной вместе в пустой форт?
– А где трубач? – пробормотал кто-то из группы, и вдруг я услышал совершенно неожиданную реплику, произнесенную шепотом по-английски: «Бедди, я хочу увидеть живое привидение». Затем ответ, тоже шепотом: «Дело, Хэнк, я хочу увидеть дух старика Броуна».
Два солдата вышли вперед и отдали честь. Они резко отличались друг от друга. Один был огромного роста, а другой – меньше пяти футов. Но лица у них были одинаковы: сухие, с крупным носом, ртом как прямая щель, вырубленными топором скулами и подбородком. Судя по серым глазам – северяне. По речи – американцы.
– Хотите осмотреть форт? – спросил я.
– Так точно, – ответили оба как один.
– Неужели у нас в легионе нет храбрых французов? – спросил я остальных. Один из них, тяжелый гасконец, вышел вперед и отдал честь. Тогда начал действовать стадный инстинкт. Все до одного заявили о своей готовности идти. Это было удачей. Но тут я вспомнил об убитом коменданте. Этого они не должны были видеть. Мне нужно было пройти вперед, вынуть штык из его груди, покрыть ему лицо и сделать вид, что он был убит туарегами вместе с остальными.
– Ладно, – сказал я. – Вы пойдете со мной в форт и увидите такое зрелище, какого никто не видел. О нем вы сможете рассказывать вашим внукам, качая их на колене.
Я приказал сержанту отвести их в форт, а сам поехал вперед на муле. Часовой у ворот был снят. Я слез с мула и по лестнице поднялся на крышу.
И там, на крыше, я стоял и протирал глаза. Я ничего не мог понять. Я не верил своим глазам: труп коменданта исчез. Лежавший рядом с ним труп солдата тоже.
– Черт! – сказал Лоуренс, приподнимаясь на локте.
– То же самое сказал и я, – продолжал Божоле. – Больше нечего было сказать. Неужели вся эта история была сном? Неужели мне приснился труп коменданта с французским штыком в груди?
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.